— Ну, ничего, — тепло улыбнулся Ари, складывая библиотечные книги ровной стопкой. — Главное, что мы поняли, что нам нужно искать, а дальше уже — вопрос времени.

— Ах, поскорее бы!.. — Ада начала собирать свои вещи в сумку, и мы все последовали ее примеру.

Спустя двадцать минут, когда часы на башне главного корпуса пробили без пятнадцати восемь, я шла в сторону дома в компании Яна.

— Что-то хорошее случилось, госпожа? — поинтересовался он, заприметив мое приподнятое настроение.

— Да так, — уклончиво ответила я. На самом деле меня распирало от нетерпения теперь, когда наше небольшое расследование вышло из тупика. Но рассказать об этом Яну или кому-либо еще я не могла. — Просто успехи в учебе, вот и все.

— В последнее время вы стали часто задерживаться допоздна. Настолько сильно увеличились нагрузки по предметам?

— Нет. То есть, да, в том числе. Но мне с этим помогают друзья.

— Друзья? — с удивлением повторил он.

— Ари Хус и Ада Набелит… Что? — я смутилась, когда глаза мужчины расширились в замешательстве.

— Это, часом, не та особа, что толкнула вас?

— Да. Но мы разрешили все разногласия и выяснили, что во многом даже схожи, — сбивчиво отмахнулась я. Мне не очень понравилось недоверчивое выражение на лице Яна.

— Вот как… — задумчиво протянул Ян, а затем встрепенулся, опомнившись. — Ах, совсем запамятовал — я сегодня получил для вас два письма.

— Что?! — я даже резко остановилась, дав Яну на пару шагов пройти вперед. — Опять очередное приглашение?..

Хан рассмеялся густым басом.

— О, эти, вам понравятся, поверьте мне.

Я с сомнением посмотрела на Яна, но теперь стало любопытно… И тут очевидная догадка озарила меня, как рассветное солнце.

— Неужели… из дома? — и увидев утвердительный кивок, на глазах начали наворачиваться слезы счастья.

Домой я уже неслась, словно окрыленная. Резво вбежав по лестнице и даже не услышав того, что мне в спину говорила София, я открыла дверь в свою комнату. Там, на письменном столе, лежало два конверта. Один из них был запечатан гербом нашего Дома, а вот вторая печать казалась мне лишь смутно знакомой.

Первым делом я принялась изучать послание из дома. Казалось, даже от бумаги разносился родной запах морской соли и персиков. А вот почерк был не отцовский.

«Дорогая сестра!

Во-первых, хочу сердечно перед тобой извиниться. Я обещал, что провожу тебя перед твоим отбытием, но нарушил слово из-за обстоятельств непреодолимой силы. Нарушив данное слово, мне нет прощения, поэтому с меня причитается, когда вернешься на каникулы.

Спешу тебя заверить — все в порядке и со мной, и с отцом. Он много занят в последние месяцы, но очень желал тебе написать, а потому я решил сделать это первее него. Думаю, весточку от него ты получишь в скором времени тоже…»

С блестящими глазами я читала письмо от Валентина. То, с какой любовью он выводил каждую строку, рассказывая о всяких бытовых вещах — о новых рекрутах в отцовской гвардии, о том, что в Мар-де-Сеаль приплывали арраканские торговцы, которые потерялись в шторме и их прибило к нашим берегам. О том, что Альберто Каррон нашел себе отличную партию в лице дочери графа Ле Рой. Рассказал, что снова поссорился с супругой, и на зиму она уехала к отцу, и в очередной раз Валентин просил у меня совета понять женское сердце…

Каждое слово мысленно возвращало меня обратно в родные стены, и редкие капли падали на бумагу, оставляя чернильные разводы. Я утерла глаза тыльной стороной ладони, не давая предательским слезам забрать у меня ни строчки вестей от брата.

«…Мы все с нетерпением ждем тебя дома.

Навеки твой,

Валентин»

Сложно передать, насколько тепло стало на душе от последних строк. Я еще раз перечитала письмо, а потом и еще раз, каждый раз надеясь, что какой-нибудь новый абзац появится сам собой.

«Нужно будет обязательно написать весточку домой», — я бережно положила письмо на стол и взялась за второе.

Сломав неизвестную мне печать, я прочла совсем короткое послание:

«Достопочтимая госпожа Камилла Кустодес!

Я, Леонард Кустодес, Хранитель Чести Императора, приглашаю вас сопроводить его на ужин 20-ого числа от первого месяца зимней поры. Обещаю великолепное времяпрепровождение и вкусную еду, а с вас — хорошее настроение. Вашего ответа не жду, потому что знаю, что госпожа с радостью согласится.

Леонард Кустодес»

Я рассмеялась. Леонард был как обычно в своем репертуаре. Интересно, что же за повод такой? И тут меня осенило. День рождения! У Лео был день рождения в первом месяце зимней поры, как я могла забыть…

Мысли заметались в голове. Я так давно не справляла его день рождения, что даже забыла об этой дате. Теперь мне было так стыдно, что руки сжались в кулаки в гневе на саму себя. Я еще раз перечитала письмо. Времени до назначенной даты было достаточно, чтобы придумать, чем можно было бы порадовать брата. Сейчас у меня не было ни единой мысли, ни единого намека на то, что ему могло бы быть нужно…

Меня охватила легкая паника. Я вдруг поняла, насколько была далека от брата. Я не знала ни его вкусов, ни интересов, ни увлечений в свободное от службы время. Как же я могла придумать для него нечто такое, что он не посчитал бы бесполезным?.. Нужно было попросить помощи у Андо, уж она то точно придумает отличную идею для подарка.

Постучав в соседнюю комнату и услышав утвердительный ответ Каталины, я заглянула в ее комнату. Рыжеволосая девушка сидела на кушетке у кровати, читая книгу. Вид у нее был подавленный, хотя тот факт, что Каталина взялась за книгу сама, не испод палки Софии, уже было тревожным звоночком…

— Каталина, у меня есть новость…

Заметив в моей руке письмо, девушка чуть ли не разрыдалась.

— Опять приглашение? — со всхлипываниями в голосе простонала она, с тем же выражением ужаса на лице, что и у меня недавно.

От неожиданности я замерла, не зная, что и сказать.

— Н-нет… Все в порядке? — я обескураженно смотрела на подругу.

— Да, я просто… — она вздохнула. — Чувствую, что не на своем месте.

— Почему?.. Ты ведь сама мечтала о званых ужинах и вечеринках, помнишь?..

— Да… — она помолчала. — Но мне всегда были ближе, простые южные ребята, чем эти накрашенные павлины и курицы. И уж тем более мне не нравится, что каждый норовит меня использовать…

После первого столичного приема Каталина была предельно осторожна с незнакомыми ей угощениями. София еще несколько дней отпаивала ее мерзко пахнущим отваром, и не желая