– Не знаю. Возможно.

– Он хотел поделиться с вами?

– Не думаю.

– А сколько с этой суммы причиталось вам?

– Что, простите? Саша не ответила.

– Видели ли вы когда-нибудь Люцию с оружием в руках? Умела ли она стрелять? Увлекалась ли этим?

– Она никогда об этом не говорила.

– Что между вами произошло?

– Между кем?

– Между вами и Люцией.

– Я уволила ее. Она не могла простить мне, что я увольняю ее за кражу.

– А до этого?

– Мы дружили.

– А вы не могли уволить ее как-то по-другому? Например, поговорить один на один?

Иза не ответила.

– Раз уж вы дружили, все-таки вы немного переборщили, вам не кажется?

– Она избегала меня в последнее время. Не отвечала на звонки, опаздывала на работу. Ничего не объясняла. Это был плохой пример для других работников. Может, я и могла бы поступить иначе. Но от меня здесь мало что зависело. Это не я приняла решение.

– А кто?

Молчание.

– Кто приказал ее уволить?

– Павел Блавицкий.

– Буль? Не Игла?

– Игла этим не интересовался. У Буля был кто-то на место Люции. Он говорил, что у нее слишком длинный язык.

– Что он имел в виду?

– Не знаю. Я уже устала. Как долго это продлится?

– Еще минутку. – Саша опять посмотрела на мониторы. Она считала, что нет никакого повода для беспокойства, хотя видно было, что Иза очень нервничает. – Вы когда-нибудь видели Буля с оружием в руках?

– Нет. Но я знаю, что он бывший полицейский.

– Какой рост у Буля?

– Понятия не имею. Высокий. Он намного выше меня.

– И выше Люции?

– Скорее да.

– Около метра восьмидесяти?

– Больше. Мне так кажется.

– А Игла?

– Он был моего роста. Может, чуть повыше.

– Примерно как Люция?

– Да. Хотя на каблуках она была даже выше.

– Вы видели ствол и барабан, да? Руку с поврежденным ногтем. На высоте глаз, когда стояли прямо.

– Да.

– Понимаю. – Саша просмотрела записи. – А вы умеете пользоваться оружием?

– Я?

– Да.

– Нет. Почему вы спрашиваете?

– Вы когда-нибудь стреляли?

– Из пневматической винтовки, еще в школе. Не понимаю вопроса, – сказала раздраженно Иза. – Может, я еще и сама себя подстрелила?

– Кто-нибудь когда-нибудь уже целился в вас?

Иза долго молчала.

– Вам понятен вопрос? Целился ли в вас кто-нибудь?

– Да.

– Кто?

– Игла. Не помню уже. После какого-то концерта. Ради шутки. Он был под воздействием наркотиков.

– Вы видели перед собой пистолет?

– Да.

– Вы тогда стояли? Или были в другой позе?

– Стояла. Он был пьян.

– Что это было за оружие?

– Не знаю, точно не видела. Я в этом не разбираюсь.

– Но не револьвер?

– Нет.

– Хранил ли Игла оружие в клубе?

– Не знаю.

– Не знаете или не хотите сказать?

– Говорили, что да. Но я не видела.

– Кто говорил?

– Официанты. Когда-то. Но Буль ему запретил.

– Где хранилось оружие?

– В этом сейфе.

Саша подняла голову:

– В сейфе для денег?

– Я слышала такую версию.

– В этом конверте для денег могло быть оружие?

– Не знаю. Понятия не имею. Я правда очень устала.

– Вы точно знаете, кто в вас стрелял?

– Да.

– Кто?

Иза сомневалась.

– Вы уверены, что помните лицо стрелявшего? – медленно повторила Саша.

– Нет, – призналась Иза и расплакалась. – Я не уверена. Но мне кажется, что это была Люция. Это должна была быть она. Я помню ее лицо. Мне это снится.

Пульс резко подскочил, Иза тяжело дышала. Ее рука лежала рядом с кнопкой вызова.

– Вы уверены, что это был револьвер?

– Прошу оставить меня в покое, – попросила Иза сквозь слезы. – Я не знаю. Теперь я уже ни в чем не уверена.

Саша записала положенное окончание допроса на диктофон, указав время и место записи, и выключила аппарат.

– Отдохните, – сказала она, успокаивая пострадавшую. – Память вернется. Вы вдруг неожиданно увидите лицо этого человека. Главное сейчас – отделить правду от догадок. Спасибо, что ответили искренне. Это очень важно.

Иза смотрела на нее с благодарностью. Она боялась претензий, юридической ответственности. Оказалось, что Саша на ее стороне. Она даже вытащила из коробки салфетку и вытерла ей слезы. Вошел врач, испепелил Сашу взглядом. Сердечный ритм Изы потихоньку нормализовывался.

– Я приду завтра, – бросила Саша на прощание.

Выйдя из лифта, она набрала номер Духновского, но тот не отвечал. Она спустилась в буфет, надела наушники и быстро переписала допрос слово в слово. Возвращаться домой уже не было смысла. Перед тем как забрать дочь из сада, она хотела еще навестить родителей Моники и Пшемека, брата и сестры, которые тогда погибли в один день при невыясненных обстоятельствах. Духу она отправила СМС-сообщение, в котором проинформировала о результатах допроса Изы. Он тут же ответил:

«Не могу сейчас говорить. Ланге вышла. Нарушения в протоколах следствия. Здесь вся прокуратура. Сплонку отстранили. Сейчас, наверное, и меня подвинут. Бухвиц разбил сосуд Шиммельсбуха и гонялся за Сплонкой со скальпелем».

«Что такое сосуд Шиммельсбуха?» – спросила она.

«Не знаю, но ему было, по ходу, лет пятьсот, все это обсуждают. Не приезжай. Иди к ребенку, за грибами, как можно дальше отсюда. Я тут сдурею. Без ответа».

Море сегодня было спокойным. Только у волнореза взбивалась пена. Священник в задумчивости вглядывался в пейзаж. Он не услышал, когда к нему тихо, как кот, подошел викарий и встал рядом.

– Обед остывает, – объявил Гжегож Масальский.

Старонь повернулся к нему и указал на маяк, который был хорошо виден из-за насыпи.

– Я залезал туда в детстве. Мне казалось, что здесь заканчивается мир, – улыбнулся он. – А ты? Кем ты хотел стать?