что местные турки были страшно обеспокоены грядущей экономической катастрофой. Консул Дэвис в Мамурете заметил: «Турки зарезали курицу, которая несла золотые яйца». Консул Джексон в Алеппо сообщает, что 90 % всей торговли было сосредоточено в руках армян, и уничтожение этих людей привело к большой беде.

Немногие младотурки были религиозными, но священную войну джихад, (объявленную правительством в ноябре 1915 г.), они сочли очень полезным стимулом. Во время Первой мировой войны режим всячески разжигал панисламистские страсти на территории России, Британии и Франции, но без особого успеха. Младотурки ратовали за депортацию всех христиан, армян, греков, несториан, якобитов и маронитов. И полицейская власть, и крестьяне оправдывали убийства джихадом (Bishop Balakian’s testimony in Armenian Political Trials, 1985: 88–89; Stoddart, 1963: 51–75). Обычный для прежних времен погром заканчивался тотальной резней, как только в дело вступали джихадисты. Свидетель из Рас ул-Айна отметил, что далекие от ислама чеченцы первыми начинали призывать к джихаду. Этот ритуал им был хорошо известен как прикрытие и оправдание грабежей (Kévorkian, 1998: 197). Но многие мусульмане отвергали массовые убийства, считая, что такая жестокость противоречит Корану. Турки из Марсована (как вспоминает мисс Морли) возлагали на христиан, а не на мусульман вину за пролитие крови. Ходжа (святой учитель) из Эрзинджана так объяснил геноцид армян: «Армяне совершили страшные зверства в Ване. И случилось это потому, что у них низменная религия. Мусульмане не должны были следовать их примеру. Мусульмане должны убивать врагов человечнее». Мне интересно, как должны выглядеть человечные массовые убийства! И все же муфтий Хаджин не позволил приехавшему партийному эмиссару начать депортации. «Я не вижу в этом ничего хорошего», — сказал священник. (Ничего хорошего в этом не видели ни горожане, ни жители окрестных деревень.) По сути своей это был не исламский, а секулярный, националистический геноцид, хотя многовековое соперничество европейского христианства и восточного ислама наложило свою печать на взаимоотношения двух сообществ.

Многие турки мучились угрызениями совести. Они не были фанатиками, как об этом часто говорят армяне. Но геноциду и не требуется общенациональная поддержка. 30 тысяч убийц среди миллионов безмолвствующих вполне достаточно.

ИСПОЛНИТЕЛИ ГЕНОЦИДА: КЕМ ОНИ БЫЛИ

Я мало знаю о биографиях отдельных преступников. Среди тех первых, кто предстал перед английским судом, преобладали мужчины среднего возраста, женщин не было, видимо, потому что исполнители геноцида были людьми высокого статуса.

Среди членов партии «Единение и прогресс» преобладали учителя и преподаватели. Как мы знаем из предыдущей главы, они были основной социальной базой, на которую опирались младотурки. На более высоком уровне встречались офицеры, особенно военные врачи. Несколько врачей входили в Центральный комитет, из 100 главных организаторов геноцида 23 были врачами. Некоторые явно проводили над армянами бесчеловечные эксперименты (вводили им инъекции с возбудителями болезней), есть свидетельства (не вполне достоверные), что на обреченных испытывали отравляющие газы. Доктор Резид заявил:

Хотя я и врач, я помню о своей национальности. Я пришел ” в этот мир турком. Моя принадлежность к этому народу для меня превыше всего… Моя родина отогрела на своей груди армянских изменников. Они оказались вредоносными бациллами. И разве не долг врача уничтожать этих бацилл? (Dadrian, 1986b: 175).

С захваченных турецких территорий хлынул поток беженцев, в основном с Балкан, а также с Кавказа. Указ о депортациях разрешал беженцам селиться в домах депортированных армян. Штюрмер считает, что исламские беженцы (мохаджи) стали главным тараном репрессий (Stürmer, 1917: 53, 166–168). Дэвидсон (Davidson, 1985: 77–78) пишет, что начальник полиции в Адане «был родом с Балкан, и когда он встречал армянина, то впадал в ярость, как бешеный пес». Еще один уцелевший свидетель утверждает, что партию «Иттихад» заполонили турецкие чиновники, «во множестве бежавшие с Балкан в конце войны» (Merdjimekian, 1920: 5). Турецкий писатель Танер Акчам (Akçam, 1992: 77) обращает внимание на неутоленное чувство мести, которое привезли с собой турецкие беженцы после балканской войны: «Они уцелели в резне для того, чтобы обрушить еще более беспощадную кару на христиан в Анатолии, на армян прежде всего». Беженцы по этническим мотивам, появляющиеся чуть ли не в каждой главе этой книги, были участниками почти всех политических или этнических чисток. В репрессиях участвовали и турки, жившие в неспокойных приграничных областях — это стандартная ситуация при подобных обстоятельствах. Во время судов, инициированных турецким правительством после войны, одним из главных доводов защиты был примерно такой: мой подзащитный мстил за тестя, которого замучили русские солдаты, а армяне помогали этим русским (Bedrossyan, 1983: 161; Dadrian, 1996: 229; 1997Ь; Yeghiayan, 1990, 1991).

Информации явно недостаточно. Но можно сделать вывод: главными исполнителями геноцида, если не считать рядовой состав Специальных сил, были убежденные сторонники турецкого органического национализма. Эта тема нуждается в более углубленном изучении.

УЧАСТИЕ ИНОСТРАНЦЕВ. ГЕРМАНСКИЙ СЛЕД

Страны Антанты косвенно виновны в судьбе армян. Они подыгрывали армянам в их стремлении к независимости, они пытались использовать их как троянского коня в начале войны. Беспощадный ответный удар турок по армянам был в какой-то степени реакцией на взаимную симпатию армян и христианской Антанты. И когда это произошло, Антанта уже ничем не могла помочь. Для союзников это был второстепенный театр войны, ограниченное наступление России и Британии погоды не делало и жизни армян спасти не могло. Армяне, затаив дыхание, следили за ходом боевых действий, надеялись на победоносное наступление союзников, молились за успех британского десанта в Галлиполи (такая удача могла бы положить конец войне вообще). Европа дала армянам надежду, а потом бросила их на произвол судьбы. Мы еще не раз убедимся в том, что великие державы не способны остановить кровавые чистки в военное время. Вина Антанты относительно невелика, если учесть, что основные силы воюющих держав были сосредоточены на других, жизненно важных фронтах.

Куда весомее была ответственность Германии и Австрии. Германия, главный союзник Турции, была единственной страной, которая могла бы охладить ее пыл. Большинство немцев и австрийцев в Турции к концу 1915 г. прекрасно понимали, что означают депортации. Их осуждали миссионеры, офицеры, консулы. Немецкое посольство заявило формальный протест, указывая на то, что депортации обоснованны лишь тогда, когда есть военная необходимость. Турецкое правительство тут же ответило, что такая необходимость есть, и немецкое посольство вполне удовлетворилось этим ответом. Но протесты немцев в Турции продолжали поступать непосредственно в Берлин, что сильно обеспокоило Вильгельмштрассе — германское Министерство иностранных дел. Канцлер Бетманн Хольвег отверг план своего министерства хоть как-то приструнить турок. На сей счет он высказался без сантиментов, но с неопровержимой геополитической логикой: «Предложенное вами публичное осуждение союзника во время