треть делегатов либо высказались против резолюции, либо воздержались [Записки заседаний 10-го Всесоюзного съезда 1927: 18; 26-й Всесоюзный съезд 1927: 1].

На череде районных съездов после общего съезда 1926 г. выступали представители центральных организаций каждой деноминации, пытавшиеся провести резолюции о поддержке обязательной военной службы. На местах эти инициативы были встречены по-разному[180]. На съездах в разных частях Украины, согласно одному отчету, была принята одна резолюция, одобрявшая решение 1926 г., – причем подчеркивалось, что эта резолюция, вопреки ее толкованию некоторыми членами, делала военную службу обязательной для баптистов [Зюбанов 1928:49]. Верующие явно не всегда понимали решения своего руководства. Например, глава небольшой группы баптистов сообщал, что после районного съезда, на котором рассматривался протокол общего съезда 1926 г., его спрашивали: «Как же тогда говорили “не убей”, а теперь можно, как же вы будете проповедовать теперь Христа?» [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 625, л. 1 об.]. На бланках заявлений в библейскую школу Союза баптистов появилась новая графа, где абитуриентов просили обозначить свое отношение к резолюции съезда 1926 г. По-видимому, несколько заявителей не поняли, что таким образом им намекали, что они должны безоговорочно поддержать обязательную военную службу; к примеру, [ГМИР, колл. 1, оп. 8, д. 312, л. 22]. После общих съездов 1926 г. и последующих районных съездов евангелики больше не будут проводить большие собрания вплоть до 1960-х годов. Советское государство, вынудив у них декларацию лояльности, которая была ему нужна, больше не считало целесообразным давать разрешение на новые съезды.

Илл. 8. Участники Пленума Союза баптистов, 1928 г. Во втором ряду второй слева – П. В. Иванов-Клышников; в том же ряду второй справа – Н. В. Одинцов. В третьем ряду четвертый слева – П. В. Павлов. В последнем ряду второй слева – М. Д. Тимошенко. Источник: Баптист Украины, 1928

Когда большевики узаконили религиозный антимилитаризм, русские евангелики получили возможность не просто выработать новую идентичность, основанную на религиозной интерпретации своего опыта войны и революции, но также принимать участие в проведении правительственной политики как эксперты. Но законы об отказе от военной службы по религиозным убеждениям изначально задумывались лишь как декоративная мера, которая отдавала должное страданиям сектантов при царизме. Большевики стремились подчеркнуть социальную близость сектантов другим революционным элементам; однако этот закон также оказался пробным камнем лояльности для потенциальных будущих союзников. И баптисты, и большевики получили от декрета 4 января 1919 г. больше проблем, чем выгод. Поначалу сектанты с восторгом приняли эту меру, выказывая даже восхищение советской властью, а из-за рубежа им вторили их единоверцы. Однако, когда евангелики и прочие сектанты действительно воспользовались привилегией, дарованной им большевиками, это показалось большевикам угрозой идеологической и организационной монополии партии в области военной службы. Когда закончилась Гражданская война и партия сосредоточилась на построении социалистического общества, отречение от пацифизма стало обязательным условием проведения съездов, открытия журналов, организации библейских курсов и вообще проведения всей той деятельности, из-за которой годы НЭПа стали впоследствии восприниматься как золотой век для баптистов, – деятельности, которую могли и не разрешить в годы «переговоров», в 1922–1923 годы.[181] Евангелики вели активную организационную деятельность в 1920-е годы, но при этом в их среде росло тревожное недоверие друг другу по вопросу о пацифизме и по подозрениям в сотрудничестве с ГПУ в связи с этим вопросом.

В этом отношении Советское государство вело себя по отношению к баптистам и евангельским христианам во многом так же, как по отношению к православным и многим другим религиям. В эти годы, стремясь расколоть бывшую государственную Церковь, партия и ГПУ активно поддерживали движение обновленцев, которое пыталось соединить православие и социализм. Как показывает Эдвард Рослоф, здесь большевики вновь оказались в парадоксальной ситуации, когда коммунистический режим стал поддерживать религиозную группу, см. [Roslof 2002: 87]. Невозможно отрицать, что в отношении православия большевики сталкивались с куда большими проблемами, поскольку это была глубоко укорененная в культуре традиционная религия, обладавшая огромной сетью приходов и огромным объемом собственности, а также могучей властью над умами и душами. Однако из одного пространного рапорта Антирелигиозной комиссии, поданного партии в сентябре 1923 г., явствует, что борьба с православием была лишь самым трудным и самым заметным наступлением на антирелигиозном фронте, направленном на полное уничтожение всех религиозных организаций как действующих институтов. Стратегия большевиков, предполагавшая захват имущества организации, за которой следовал спровоцированный ГПУ раскол конфессии изнутри, будучи опробована на православии, далее применялась и к другим религиям. Ценности Римско-католической церкви были конфискованы, а высшее духовенство арестовано и подвергнуто суду в 1922–1923 годы. Примерно в то же время ГПУ организовало свое обновленческое движение в среде староверов. Планы подобного рода строились в отношении мусульман, буддистов и иудеев [Архивы Кремля 1997–1998:1:419–430][182]. Наступление на баптистов и евангельских христиан просто было менее заметно по той причине, что у них было относительно мало коллективного имущества и была другая организация. Тем не менее наступление на евангеликов было частью большой кампании по постепенному искоренению любых религиозных организаций, которые в то время являлись наиболее значительными независимыми ассоциациями, уцелевшими в СССР, с отделениями по всей стране. Большевики поставили перед собой задачу не просто нейтрализовать религиозное руководство, но одолеть религии на идеологическом и организационном фронте. Евангелические организации дадут большевикам важный урок, который они применят при мобилизации советского общества и формировании общества социалистических активистов.

Глава X

Параллельная жизнь?

Активизм верующих и опасения безбожников

Мы – не баптисты.

Мы – коммунисты.

Нам он чужд и совсем не опасен,

Яд евангельских басен.

Демьян Бедный. Известия. 1927. 24 авг.

В мае 1930 г. студенты Антирелигиозного отделения Ленинградского государственного университета отправились под Сталинград, чтобы исследовать окрестные религии. Один из профессоров, возглавлявших группу, однажды вечером пригласил с собой юного оператора Анатолия Терского поснимать крещение евангельских христиан в Волге. Когда Терской выразил изумление, что новообращенными были трое молодых рабочих с металлургического завода «Красный Октябрь», профессор ответил, что баптисты и евангельские христиане успешнее всех других сект привлекают в свое движение молодежь. Их секрет, пояснил он, в разнообразии методов, которые они используют:

Существует христсомол – Союз христианской молодежи… Организационно – нечто подобное нашему Комсомолу. Сектанты вообще частенько перенимают методы нашей работы. Параллельно с советскими праздниками устраиваются свои.

Затем профессор удрученно заметил, что в тот вечер в «Бапсомол» (как он называл эту организацию) войдет три новых члена и комсомол ничего с этим не делает [Терской 1930: 14–15].

Иностранные наблюдатели