class="p1">И тут медленно, натужно скрипя, как у паровоза, годами стоявшего на запасных путях, в мозгу у меня заработали все поршни. Смиренно обмякшее тело Лары подсказало мне, что́ я упустила. Она не дралась, не орала, не бесновалась от выброса адреналина, который приходит с новым переживанием. На лице у Лары не читалось ни потрясения, ни ужаса, только принятие: «Ну вот, снова-здорово».

Для нее нападение не было необычным.

Но прежде чем я успела среагировать, Нико схватил старшего брата за плечи и оттащил от его жены.

– Массимо! Что ты, черт возьми, творишь? Чуть не задушил ее!

Лара потерла шею. Потом склонилась над отцом, помогая тому сесть, а я приросла к сизалевому ковру, превратилась в бесполезный фонарный столб, не зная, кому кидаться на помощь в первую очередь.

У Лары сделался такой вид, словно она заткнула пробкой бочонок с эмоциями. Глядя на Нико, она покачала головой:

– Ты понятия не имеешь, каков на самом деле твой брат. Для тебя он азартный парень, который любит посоревноваться, и не только в спорте. Но ты ошибаешься. Он отвратительный хам, тиран и агрессор и добивается своего, унижая и пугая других и, как видишь, причиняя им боль. Ты когда-нибудь задумывался, почему Сандро и пикнуть не смеет? Именно поэтому.

Массимо возразил:

– Да ладно, я просто защищался, ведь ты мне чуть голень не сломала. – И он скроил гримасу «да кого вы слушаете!», которую, стыдно сказать, я много раз видела раньше и считала шуткой. Теперь мне стало ясно: Лара всегда дрожит как натянутая струна вовсе не потому, что слишком суетится и ей нужно слегка успокоиться, как я думала раньше.

Дело в том, что она попросту боится.

Я подбежала к ней, и мы вдвоем помогли Роберту подняться на ноги. Бедняга был в замешательстве, его трясло, в старых слезящихся глазах читался страх. Я прикоснулась к руке Лары:

– Прости. Мне следовало раньше понять.

– Никто не понимал. Даже я в половине случаев.

Мы повели Роберта в кухню, причем всю дорогу он сопротивлялся, будто больше никому не доверял. Между тем в гостиной Нико с Массимо горячились все больше, накал страстей явно нарастал, и Лара попросила:

– Вернись туда, попробуй их успокоить. Дети не должны все это слышать. А с папой я справлюсь.

Пока на обратном пути я пыталась осмыслить семейный Армагеддон, свидетелем которого оказалась, мне вспомнились слова Дон: «Его решение насчет Бена стало последней каплей». Слова, которые я тогда сочла злобными измышлениями брошенной жены.

В гостиной Нико орал на Массимо:

– Совсем спятил! Сначала нападаешь на выжившего из ума старика, который несет чепуху, затем набрасываешься на жену. Что на тебя нашло, Масс? – Потом на лице Нико появилось сомнение, мелькнула искорка боли, словно до него только-только начало доходить, что слова Роберта могут быть не такой уж и чепухой.

Я перевела взгляд с Нико на Франческу и Сандро, отчаянно пытаясь остановить то, что неизбежно произойдет дальше. Но детей вывести из комнаты не успела: Массимо поднял голову и уставился в глаза брату. По лицу деверя расползалась циничная ухмылка, и у меня сжался желудок. Теперь он был похож на кошку, которая пинает лапой мотылька, решая, прихлопнуть его прямо сейчас или немного поиграть.

– Скажем, некоторые женщины отнюдь не считают меня жалким. – Он демонстративно пожал плечами. – В том числе и Кейтлин. Пока ты возился со своими аллиумами и агапантусами, пренебрегая женой, я заполнял пробел. Так сказать.

Я была почти уверена, что Нико ни разу в жизни не впадал в ярость и никого не бил, но сейчас все его тело сковал гнев. Впрочем, меня бы только порадовало, получи Массимо апперкот, которого заслуживал. И если Нико как следует не засветит братцу в рожу, это сделаю я.

Дрожащим от гнева голосом муж сказал:

– Ну а ты, конечно, не мог стерпеть, да? Стерпеть, что я могу быть счастливее, что кто-то может любить меня больше, чем тебя. Хотел заполучить ее во что бы то ни стало, верно?

Я поморщилась. Мне нравилось думать, будто Нико не любил Кейтлин по-настоящему. Будучи практичной и прямолинейной, я хотела верить, что их любовь являлась разве что расплывчатой фотокопией наших высоких отношений. Очевидно, у меня развился синдром второй жены, когда начинаешь отрицать, что у мужа и до твоего спасительного появления жизнь могла быть счастливой.

Массимо расхохотался, и от этого саркастического смеха мне захотелось дать деверю такую затрещину, чтобы в ушах у него звенело до середины следующей недели.

– Она сама пришла, дружок. Немного оперы, немного чаю по вечерам, легкие закуски. Моя жена в тот момент в очередной раз совала титьку ребенку, что сработало нам на руку.

Меня от ярости аж затошнило. Послышался всхлип Франчески. Я обернулась:

– Франческа, миленькая, пойдем отсюда. Незачем тебе все это слышать.

Я схватила ее за руку, готовая к сопротивлению, но девочка безропотно подчинилась. Другой рукой я обхватила Сандро и помчалась вместе с обоими в наш дом, к маме. Толкнув детей через порог, я крикнула через плечо:

– Позже объясню, вернусь через минутку.

Сандро кинулся в объятия моей мамы. Бедный детеныш. Придется мне загладить вину за все те случаи, когда я втайне закатывала глаза, считая мальчонку хлюпиком.

Я побежала назад в дом Лары и влетела в гостиную как раз в тот момент, когда Нико замахнулся на Массимо. Руки у мужа почему-то выглядели вялыми, как вареные макаронины, словно он ни разу не использовал их для такой цели. Но до подбородка Массимо кулак все же долетел. Тот отшатнулся, свалив поднос с хрустальными бокалами, а потом ринулся на Нико.

Он был тяжелее и мощнее, зато мой муж – проворнее. Пока я в ужасе наблюдала за их схваткой, статуэтка испанского фарфора лишилась головы, а с буфета свалилась веджвудская ваза. Я попробовала влезть между драчунами, но это было все равно что пытаться развести двух рычащих псов.

– Прекратите! – Мой голос был едва слышен, словно доносился с далекого холма, где ветер отнял у него силу, оставив лишь слабое эхо. Я шагнула вперед. – Нико! Не надо, не пачкайся. Ты ведь не такой.

Нико застыл как вкопанный, будто в нем резко выключили моторчик; грудь у него вздымалась. Я покосилась на Массимо, который, несмотря на разбитую губу, все еще умудрялся скалиться в ухмылке, сжимая и разжимая кулаки. В нем не осталось ни капли обаяния, каким он всегда лучился. Я встала перед мужем и впилась взглядом в Массимо.

– Что ты обо мне знаешь, Мэгги? – скривился тот. – Что вы, бабы, вообще знаете? Только как подцепить мужика с деньгами.

Слева гневно зарычал Нико. Я протянула