руку, чтобы остановить его движение к Массимо. Разумеется, меня задел выпад соперника: сначала пырнул ножом, а потом еще и провернул лезвие в незаживающей ране. Но рыдать я не собиралась. Ну уж нет. Ни за что на свете.

Во мне взыграли мамины гены, и стальная внутренняя пружина изготовилась к действию.

– Кое-что я все-таки знаю. Мне не надо давить других, чтобы добиться своего. А еще я знаю, что люблю Нико по-настоящему, хотя твое пустое скукоженное сердчишко никогда не поверит, что я с ним вовсе не ради денег, ведь такие, как ты, не понимают, что муж и жена не просто живут рядом, а помогают друг другу, заботятся друг о друге. Такие, как ты, понимают одно: любым способом получить желаемое. – Тут я умолкла на мгновение, прежде чем высказать убийственный аргумент: – Возможно, ты прав и я малообразованна и немного туповата. До меня ведь только сейчас дошло, какой ты на самом деле. Но сегодня я кое с кем познакомилась, и мне рассказали кое-что интересное. И поначалу я не хотела верить. Надеялась, что она все выдумала, желая отомстить.

Массимо выпучил глаза, точно мультяшный пес. Ему стоило получше отрепетировать свою язвительную ухмылку.

– Да, сегодня я столкнулась с Дон. Ты знаешь, что твой другой сын – чемпион по плаванию? Что мальчик, которого ты бросил, боясь его «неполноценности», как ты сам выразился, сегодня занял первое место на чемпионате по плаванию, в котором участвовала и Франческа, только в заплыве для юношей.

Нико уперся рукой в бок.

– Какой еще другой сын?

То есть о Бене знал только Массимо, отчего я разозлилась еще больше.

– Расскажи ему, Массимо. Расскажи, как Дон пришлось сбежать из страха, что ты заставишь ее сделать аборт, избавиться от твоего сына, потому что УЗИ показало проблемы с сердцем.

Нико с недоверием покачал головой:

– Как это? Ты же всегда утверждал, что она не хочет детей.

Массимо уставился в пол. Буквально на секунду в душе мелькнула жалость к нему. Он, конечно, показал себя полным гадом, но мне никак не верилось, что он не испытывал душевной боли.

Однако маленькая пауза требовалось Массимо лишь для того, чтобы вооружиться. Подняв голову, он прищурился, словно мысленно выбирал, чем меня побольнее ранить.

– Не старайся быть святее папы римского, Мэгги. Я хотя бы не ворую.

Признаться, я не поняла, чем вор хуже мерзавца, который настолько запугал жену, что ей пришлось бежать и прятаться, спасая собственного ребенка. Но сегодня, похоже, было не до разумных доводов. И Массимо выбрал явно не то оскорбление, чтобы меня уесть.

– Я не воровка. В жизни ничего не украла. Мне плевать на деньги. Нико постоянно предлагает купить мне и то, и это, пятое и десятое, но я видела, что делают с людьми попытки угнаться за соседями, и поверь: я счастлива тем, что имею.

– А как насчет золотой шкатулки, которую ты якобы потеряла?

Похоже, меня предали: неужели Лара рассказала ему?

– Я должна была от нее избавиться. И ты сам знаешь почему. – Я взглянула на Нико, желая уберечь его от лишнего знания.

– Почему же? Давай, рассказывай, здесь все свои. Объясни, почему ты решила, будто можешь распоряжаться вещью стоимостью в несколько сотен фунтов.

– А откуда тебе известно, сколько она стоит?

– Франческа пожаловалась, что ты украла шкатулку из настоящего золота.

Напрасно я грешила на Лару. Она молодец, не дала своему мужу никакого оружия против меня.

– Не ври, Массимо. Ты знаешь, сколько стоила шкатулка, потому что сам купил ее для Кейтлин.

У бедного Нико был вид, словно вокруг бегло говорят на языке, который он только начал изучать. Мне захотелось сделать паузу и объяснить ему всё, постараться, чтобы мир не стал для него местом, где самые любимые люди напропалую лгут ему и хранят постыдные тайны.

– А чем докажешь, что это я ей подарил?

Нет, ну надо же: признаться, что трахал невестку, и цепляться к таким мелочам, как дарил или не дарил.

– Гравировка. Это же ты ее сделал, верно? Только почему «П.»?

В ответ на мое заявление Массимо слегка приподнял брови, дожидаясь, когда полностью завладеет нашим вниманием. Очень не хотелось доставлять ему удовольствие, прислушиваясь к каждому слову, но этот злодей с цыганскими кудрями, решающий, избавить нас от страданий или еще помучить, просто завораживал.

Наконец он рассмеялся. И принялся напевать. Мелодия из «Пелеаса и Мелизанды» – вот где я слышала эту музыку. Разумеется, роль заурядного любовника из соседнего дома была не для Массимо: он представлял себя трагической фигурой брата, влюбленного в невестку. В своем извращенном уме он стал Пелеасом – «П.». И, должно быть, смеялся до упаду над моими наивными вопросами, когда мы слушали оперу в Сан-Джиминьяно.

Я повернулась к Нико, раздумывая, сумею ли смягчить вред, причиненный предательством первой жены и брата, и убедить мужа, что я не легкомысленная аферистка, какой меня пытался выставить Массимо.

– Нико, я не крала ту чертову шкатулку. Да, взяла, но не стала продавать или что-то в этом роде. А выбросила. В мусорный бак. Может, и следовало показать находку тебе… – Голос у меня сорвался. Я поневоле оправдывалась, будто муж застал меня вылезающей из окна с сумкой с надписью «Добыча». – …Но мне показалось бессмысленным рассказывать, что Кейтлин была тебе неверна. Я знала, что ты страшно расстроишься, но ведь дело уже прошлое. К тому же я боялась, что вы с дочкой откроете шкатулку и прочтете надпись. Вы бы сразу поняли, что это подарок любовника. Но мне и в голову не приходило, что им был Массимо. Я лишь пыталась защитить тебя и Франческу.

Лицо Нико искажали эмоции. Он часто сглатывал, как будто хотел загнать поглубже водоворот чувств, бурлящих в душе. Мне очень хотелось дать ему возможность излить их, наорать на меня, выплеснуть гнев, печаль, отчаяние – все те необузданные страсти, что были заперты внутри. Но я не собиралась доставлять Массимо удовольствие видеть брата раздавленным. Или меня, пока я выясняю, насколько Нико любил Кейтлин.

Я взяла мужа за руку и провела пальцами по загрубевшей коже. Он не отстранился. Меня переполняли кипящие эмоции, желание защитить любимого и отомстить Массимо.

– Прости. Надо же было так вляпаться с этой чертовой шкатулкой. Пойдем отсюда. Я только проверю, как там Лара. А ты отправляйся в соседний дом и поговори с Франческой. – Мне не удалось заставить себя сказать «к нам домой». После почти года жизни там особняк казался мне чужим как никогда.

Нико покачал головой:

– Я дождусь тебя.

– Нет, сама справлюсь. А ты сейчас нужен Франческе. Она в ужасном состоянии. Я приду очень скоро,