С нами не было одной из девушек, Кайли, которую на последнем аукционе продали Брахиму Келменди сразу после меня. Лишь через пару дней нам ненароком удалось услышать от работников центра, что тот лысый извращенец убил ее во время секса. Повезло ему, что Райен и сам погиб. Кто знает, какие могли быть последствия. Келменди посадили в тюрьму.

А ведь на месте Кайли могла оказаться я, если бы не племянник Райена… 

Странно, очень странно, когда вдруг понимаешь, что иногда из двух ужасных зол можно выбрать меньшее. Зато я жива и скоро отправлюсь домой.

Также обсуждались сами аукционы и клиенты, которые платили за лоты.

Работниками социальной службы в специальный блокнот заносились имена всех причастных. И когда прозвучало имя Винса, внутри меня разразился настоящий ураган. Сама того не заметив, я вспылила и заорала на девушку, что посмела просто упомянуть имя моего мужчины:

— Он непричастен к этому! Ты даже не знаешь, что он за человек! 

— Он тот, кто покупал рабынь. Разве не об этом идет речь? — ответила мне Жанетт, пожав плечами. — Мы все видели Лолу. И твое состояние тоже не осталось незамеченным. 

— Он никому не причинял боль, тупая твоя голова! — Я даже подскочила с места, а стул, на котором сидела, упал на пол.

Все девчонки уставились на меня, как на умалишенную.

— Так, девушки. Спокойнее. Винсент Марч был агентом под прикрытием. Поэтому закончим эту тему и продолжим обсуждение того, что волнует каждую из вас, — прекратила начинающуюся ссору психолог. 

Являлся. В прошедшем времени — не в настоящем.

Она сказала так, будто Винс погиб.

Мой мир распался на части. Я подняла стул и села на него, не двигаясь. Меня словно парализовало. И какие бы вопросы не задавал психолог, что бы не предпринимал, я молчала. Я больше не хотела копаться в себе, ведь и так прекрасно осознавала свое состояние. Больше волновало то, что Винсента нет рядом.

И кажется, больше никогда не будет…

Я спрашивала о нем еще несколько раз, пыталась узнать его настоящее имя, но все отмалчивались и лишь пожимали плечами. Никто не желал выдавать мне «секретной» информации, которая, якобы, меня совершенно не касалась. Никто не знал, что связывало нас с Винсентом. 

Спустя неделю пребывания в центре психологической помощи меня и Настю посадили на самолет до Москвы.

Нас сопровождали двое сотрудников полиции. Тайное агентство, на которое работал Винсент, поручило разгребать остатки другим службам.

Я находилась в какой-то прострации. Даже не помню, как самолет пошел на посадку, а женский голос из динамиков попросил пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение. 

И когда я ступила на трап и оказалась в аэропорту, почудилось, будто никуда и не улетала. Что не было рабства, не было никакого насилия… И Винсента в моей судьбе словно тоже никогда не существовало. Но гнетущее неприятное чувство вернуло в реальность, напомнив, что я побывала в плену, а теперь освободилась... ценой жизни любимого человека. 

С родителями возможности связаться у меня не оказалось, потому что мои личные вещи уничтожили, когда я прибыла в Северную Македонию. Поэтому я никак не ожидала увидеть их сейчас, когда выходила из комнаты выдачи багажа с пустыми руками.

Мама тут же бросилась мне на шею и горько заплакала. Обнимала так, словно уже считала меня погибшей, а я выжила всем на удивление. Отец стоял чуть в стороне, сжав ладони в кулаки. Так он делал, когда пытался унять дрожь, привести себя в чувство и успокоиться. Но красные от слез уставшие глаза выдавали его тревожное состояние. 

Оба родителя выглядели измотанными и выбившимися из сил. Будто не спали сутками, стараясь узнать мое местонахождение. Только без денег это сделать нереально, да и богатым тоже не всегда удается добиться правды. 

— Моя девочка, как же ты натерпелась, — протянула мама, захлебываясь слезами. 

Ее голос, тихий и такой родной, дрожал, а руки крепко стискивали, не отпуская. Я зарылась лицом в ее русые с редкой проседью волосы и тяжело дышала. Плакать не могла — силы на это кончились еще несколько дней назад. 

Отец не удержался и подошел к нам, крепко обняв нас обеих.

— Мои принцессы. Что бы мы делали без тебя, Марин... 

— Я люблю вас, мама… папа, — только и смогла выдавить я, закрыв глаза.

Теперь моя жизнь вернется в прежнее русло, а прошлое оставит в покое. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Я буду жить дальше. Свободная. И одинокая.

Винсент

Снилось, что я иду по снегу — белому, ослепительному, от которого режет глаза и кажется, что подо мной пушистое облако. И я понимаю, что это путь в другое будущее, в новую жизнь, где нет отморозков из «Алого бутона», где не нужно постоянно находиться на пороховой бочке.

Потому что там все иначе.

Это новая реальность, которую я построю, как мне захочется. Реальность, где у меня будет семья, которую смогу защитить, оградить любимую женщину от боли, от переживаний, от проблем. Она никогда не разочаруется, не почувствует страх. Наверное, самое гадкое, что мы можем испытать, это страх. Изменить что-то в своей жизни. Сказать что-то вовремя. Сделать то, к чему тянется душа. В этом смысле Марина оказалась сильнее меня, ведь она перенесла все испытания с честью. И в ее светлой голове даже не возникла мысль ненавидеть меня. Я понял это в тот момент, когда мы встретились в подвале ныне сгоревшей базы. А я настолько был заперт в собственных делах, что страшился просто сделать шаг вперед.

Я видел ее вдали, но она снова ускользала, становилась недоступной. А я вновь боялся, но на сей раз того, что упущу шанс измениться, вырваться из оков, что меня держали. Я пытался отыскать ее в тумане и молил лишь о том, чтобы не потерять нить Ариадны, которая выведет меня из прошлого в новый мир...

Я еще спал, когда в палату постучались. Открыл глаза, вынырнув из грез, и сел на постели, рассматривая, кого же там принесло.

Шепард решил навестить меня в больнице, где я лежал уже почти три недели.

Трещина в голени оказалась не слишком серьезной, хотя ногу все равно загипсовали. Хуже дело обстояло с ожогом легких — именно из-за него мне и пришлось провести это время в больнице. Я даже говорить не мог, у меня кружилась голова, были одышка и жуткий кашель, а помимо этого обожженная гортань. В общем, то еще дерьмо. После того, как меня привезли в госпиталь, врачи двое суток отчаянно боролись за мою жизнь. Но вскоре я пошел на поправку.

Все это время я вспоминал о Марине и представлял, как приеду к ней. Я ведь ничего не успел ей рассказать — обстановка не позволила. Да и сейчас еще не знал, где ее искать.

Но выяснить адрес — не большая проблема.

— Я говорил, что тебя лишили премиальных за превышение полномочий? — с улыбкой начал Шепард, усевшись на стул у окна и глядя на меня.