– Мы поймали привидение, вот оно, – сказала Шура.

– Бежало и стреляло, – ответила я, опуская Хуча, – вотсмотрите…

– Не трожь, – велел Дмитрий Юрьевич. – Глянь, Павлуха, вродескрепер.

– Это что такое? – поинтересовалась я.

– Ну, – пояснил Соловьев, – грубо говоря, пистолет, которымстроители загоняют в стены железные штыри.

– Так это не настоящее оружие? – протянула я.

Павел хмыкнул:

– Прикинь, что случится, ежели в твое тело вонзитсядевятисантиметровый гвоздь.

– Хорош болтать, – приказал Соловьев, – давай наручники, щав отделение этого стащим, и вам придется проехать.

– Мусик, что случилось? – заорала Маня.

Потом послышался топот: дочь сломя голову неслась полестнице.

– Привет, Шура!

– Мы поймали привидение, – гордо сообщила жена Бетона. – Эх,жаль, Женька не знает, в Минск умотал по делам!

– Он бы тебе не разрешил в засаде сидеть, – вздохнула я.

– Мама! – заорала Маня, тыча пальцем в тело, лежащее наполу. – Мамочка, это не призрак, смотри!

Я повернула голову и почувствовала, что у меня подламываютсяколени. На бело-розовой, чисто вымытой плитке, ногами под прилавок, закутаннаяв нечто, напоминавшее ветхую простыню, широко раскинув руки, лежала… Аллочка,Алла, милейшая дама, моя заместительница, ставшая подругой. У ее головы сиделХучик и нежно облизывал лицо той, которая каждое утро кормила его деликатеснымсыром.

На следующее утро я с гудящей от напряжения головой пыталасьисполнять роль директора книжного магазина. Шура, естественно, растрепала всем,что Аллочка, переодетая привидением, гонялась за мной ночью по торговому залу,вооруженная строительным пистолетом. Честно говоря, ко­гда сегодня утромэксперт, до открытия магазина осматривавший место происшествия, вытащил издвери подвала примерно пятнадцатисантиметровый острый железный штырь, мнепросто стало плохо.

У французов имеется крылатое выражение, которое в переводена русский язык звучит как «остроумие на лестнице». То есть происходит некоесобытие, а вы только через пару-другую часов соображаете, что случилось. Вот уменя это качество развито на все сто. Вчера, когда Аллочка, непонятно почемурешившая меня убить, «плевалась» штырями, я не слишком испугалась. Дажеуспокоилась: подумаешь, гвоздь, ведь не пуля же. Но сегодня, увидав, какаяштучка могла запросто оказаться в моей глупой голове, перепугалась до тошноты,и эксперт отпаивал меня какими-то мерзкими каплями.

Одним словом, когда на работу явились продавщицы, мне былосовсем плохо. Физически оттого, что не спала почти всю ночь, проведя ее сначалав беготне по торговому залу, а потом в милиции; морально оттого, что Аллочку,милую Аллу Сергеевну, арестовали, предъявив ей обвинение в покушении наубийство…

Девочки-продавщицы, понимая состояние директора, работалисегодня безукоризненно, они не пили чай и не курили, а старательно обслуживалипокупателей. Где-то около полудня у меня закружилась голова, и я прилегла надиван.

– Дарья Ивановна, – всунулась в кабинет Света, – тут такоедело… Ой, попозже зайду.

– Говори, – велела я, садясь, – что у нас еще плохогопроизошло?

– Все в порядке, – затараторила Светочка, – просто пришелмужчина, оптовый покупатель. Хочет приобрести пятьдесят книг «Сто леткриминалистики».

– Кто ее выпускает?

– Издательство «ЭКСМО».

Я опять легла на диван.

– Отправь его к ним на мелкооптовый склад, на Мичуринскийпроспект, там он со скидкой возьмет.

– Он хочет тут!

Я села.

– Ты объяснила, что на складе дешевле?

– Да.

– О господи, зови этого идиота!

Света исчезла. Я встала и подошла к окну. Ну почему Аллочкахотела убить меня? Неужели из-за директорского кресла? Сзади послышалосьпокашливание. Я обернулась и разозлилась до крайности. На пороге переминалсяВитька Ремизов. Тот самый, заместитель Александра Михайловича Дегтярева,противный майор, называющий меня постоянно действующим несчастьем своегоначальника. Внезапно злоба испарилась, в душе осталась только горечь. Витьку ясчитала своим добрым приятелем, Аллочку держала за хорошую подругу, аоказывается, первый меня терпеть не может, считает за полную дуру, а втораявообще решила пристрелить. За что? Еле сдерживая рыдания, я прошептала:

– Что вам угодно?

– Ну, Дашка, не злись, – прогудел Витька.

Почувствовав, как в горле поворачивается еж, утыканныйгорячими иглами, я пробормотала:

– Недосуг мне с вами, господин Ремизов, турусы на колесахразводить, сейчас сюда оптовый покупатель придет, прощайте, не мешайте бизнесу.

– Ну, Дашунчик, – заныл Витька, – это я хочу купитьпятьдесят книг.

– Зачем?

– Наметили 9 Мая ветеранов поздравить.

– Сейчас январь.

– Ничего, полежат.

Я посмотрела на красного Витьку и неожиданно заплакала. Вдва прыжка майор подскочил к окну, обнял меня за плечи и засюсюкал:

– Ну, ну, хватит, все позади.

– Да, ты меня ненавидишь!

– Я тебя обожаю!

– Меряешь неприятности в Дашках!

– Кто сказал?

– Нашлись люди!

– Брешут, – убежденно сообщил майор. – Всю жизнь завидовалДегтяреву, что около него такая баба, как ты!

– Врешь!

– Ей-богу.

Ремизов вытащил из кармана платок, вытер мои слезы, потомвелел:

– Давай сморкайся!

В ту же секунду он ухватил мой нос и потряс. Мне сталосмешно. Я отняла у Витьки платок и пожаловалась:

– Я чуть не погибла ночью.

– Знаю.

– Почему Алла хотела меня убить?

– Рюмина?

– Да.

– Не догадываешься?