— Пива? Или уже наркотиков? — забавлялся Токарев. — Странный вы человек, Чаусов.

— Почему?

— Вы живете, едите, пьете, отправляете свои естественные и неестественные надобности, развлекаетесь. И не задумываетесь, что ваш дом кто-то должен был построить, отопить, подать воду, для вас сварили пиво, отштамповали банку и так далее. Люди работали, думали, старались. А что вы дали людям в обмен на их труд, на те блага, которыми пользуетесь? Звуки? Не-а. Никому они не нужны. Вы ведете паразитический образ жизни, как мне кажется. Шли бы лучше кондуктором работать в автобус, на большее вы вряд ли способны.

— Вы не можете судить!

— Это верно, я ничего в музыке не понимаю. Поэтому жду нормальных аргументов. Ты гений? Твоя фамилия Моцарт, Чайковский, Рахманинов? Эндрю Ллойд Уэббер? Тебя крутят на каждом углу, приглашают везде, записывают с тобой дуэты? Может быть, ты хотя бы ходишь в перьях и спишь с мужчинами? Покажи мне результат, и я признаю твой талант.

— Просто мне не везет в последнее время. Мне нужны деньги, чтобы раскрутить свои произведения.

— А Баженов денег не отдал за квартиру Бабина. Верно? Бросьте вы вздрагивать, не надо, — голос Токарева сделался обличительным. — Вот ваша девушка и ушла. Вы, уважаемый, заигрались в свою гениальность, запутались в заумных терминах. Пожертвовали содержанием ради формы. Наркотики принимаете? Границы реальности раздвигаете с помощью стимуляторов? Раздвигаете или нет? Быстро отвечайте!

— Не раздвигаю!

— Точно? Где Баженов?

— Я не знаю. Я искал его, звонил Валентине, она говорит — уехал, скоро вернется. Как же, вернется! Не думайте, я не сказал, что его ищут. Понимаете, если вы Пашку арестуете, он уже не сможет отдать мне мою долю. У меня проблемы сейчас, — он говорил очень быстро и весь трясся. — Семья, которая вторую квартиру снимала, съехала месяц назад. Квартира в ужасном состоянии, нужно ремонтировать. Новых жильцов пока нет, и денег нет. У родителей просить пока стыдно. Испытываю постоянные фрустрации, приступы амбулии. Катька в общагу вернулась, наговорила всякого, собралась и ушла. На что мне жить? Просто какая-то черная полоса без надежды на катарсис!

— Ты голубой, что ли? — не выдержал Токарев, начинающий ощущать головную боль от обилия непонятных терминов.

— Никаких перверсий! — протестующе взвизгнул очкарик.

— Тогда хватит причитать как баба! — Токарев так резко встал, что чуть не перевернул стол. — Слушать противно! Могу успокоить — сейчас еще не самое страшное для тебя время, самое страшное ждет тебя впереди. Наслаждайся пока!

— Зачем вы так, — Юрик задрожал еще сильнее, его лицо сморщилось, стало жалким. — Я никому ничего плохого не сделал, зачем вы мучаете меня? Уходите.

— Где Баженов? — следователь навис над Чаусовым, как девятый вал, готовый поглотить несчастного.

— Я не знаю!

— Думай! — орал Токарев парню в ухо. — Вспоминай, может быть, он суши в одном и том же месте заказывает, или продукты, что-то должно быть.

— Да! Я вспомнил, — Чаусов вскрикнул, как за секунду за гибели. — Будуар, будуар, будуар!

— Все, готов! — Токарев с хохотом сел обратно на стул. — Психиатрическую помощь пора вызывать!

— Вы не поняли, капитан! «Будуар» — это фирма. Интим-услуги. Я сейчас!

Чаусов сорвался и исчез в комнате. До слуха Николая Ивановича долетали звуки открываемых шкафов и каких-то ящиков. Потом суета смолкла, через мгновенье квартиру наполнил низкий густой электронный бас, пронизанный острыми врезами соло-гитары.

Телефон Токарева завибрировал — звонил Кривицкий, следователь сбросил вызов.

— Вот, — Юра положил на стол желтую визитную карточку и глупо ухмыльнулся. — Тут телефон и адрес. Пашкина фирма. Удивительная гривуазность, учитывая его привязанность к дочери и жене. Он оттуда девок заказывает всегда, — в комнате что-то музыкально громыхнуло. — Слышите? Здорово? Вот сейчас будет еще момент. Мне нравится делать психоделическую музыку, не какие-нибудь «тыц-тыц-тыц».

Он с надеждой вглядывался в пустые глаза капитана. Токарев оставался безразличен и холоден.

— О том, что я приходил, — никому. Объявится Баженов — вот моя визитка, сразу звони мне.

На улице следователь перезвонил Гене.

— Николай Иванович, слава богу, дозвонился до вас, — срывающимся, ликующим голосом говорил Кривицкий. — Час назад жене Баженова позвонила его сестра. Сказала, чтобы ждала мужа сегодня ночью. Зашифровалась, конечно, но мы поняли. Товарищ капитан, сегодня ночью он придет домой. Шаров и Мещанов ждут вас в отделе для разработки плана захвата.

Чтобы не спугнуть преступника, засаду решили устроить прямо в его квартире. Подъезд взяли под наблюдение, но без привлечения большого количества сотрудников. Если он заметит, что его ждут, — уйдет, затаится, и найти его станет в разы труднее. Огромному риску подвергалась семья Баженова, но этот риск руководство посчитало допустимым и оправданным. В засаду отправили Токарева и Зайцева. Двоих с оружием должно было хватить. Жена и дочь Баженова, Валя и Лиза, Токарева знали, а Вася Зайцев выглядел достаточно молодо, чтобы не напугать женский пол.

Зайцев в подъезд вошел свободно, Баженов его не знал. Токареву же пришлось нарядиться в костюм «Горгаза» и вместе с бригадой рабочих открывать один подвал за другим, пока они не дошли до нужного подъезда, где следователь и отстал от группы.

* * *

Шел одиннадцатый час ночи. Дородная Валентина сидела на кухне в окружении милиционеров, устремив невидящие глаза в стену напротив. Время от времени она шмыгала покрасневшим носом и вытирала слезы, вытекающие бесконечной струйкой. Она молчала, хотя сотни вопросов рвались наружу. Клубок отрывчатых мыслей путался в голове, не давая сосредоточиться. Единственно, что она понимала четко, — произошла катастрофа, навсегда сломавшая ее жизнь. Все вокруг вроде оставалось таким же, как и неделю назад, но теперь все другое. Она осталась одна с малолетней дочерью на всем свете, и нет больше достатка, нет планов на будущее, нет и самого будущего. Ничего нет, кроме отчаяния, боли и страха. Огромная, непонятная, наружная жизнь, с которой раньше управлялся Паша, теперь наваливалась на нее всей своей неподъемной, неохватной массой. Валя чувствовала, что хитрый Токарев не рассказал ей всей правды. Он поведал только, что мужа хотят опросить по поводу каких-то должностных проступков, чтобы разобраться, но, поскольку он на связь не выходит, они решили подождать его здесь, поскольку узнали о его намерении сегодня посетить семью. Что ей не о чем волноваться, они поговорят и уйдут. Она не верила ему. Эти двое хотят арестовать Павла и посадить в тюрьму, перечеркнуть всю их счастливую жизнь. За что? За что ей такое горе? Или это только беспричинные страхи?

В прихожей молодой Василий Зайцев на банкетке читал книгу. Шелестели переворачиваемые страницы. Токарев, установив звук на минимум, спокойно смотрел по телевизору детективный сериал. Маленькая Лиза спала в своей комнате. На столе в виде барной стойки, с чашками и конфетницей, остывал чай. В центре стола лежал Валин телефон, на который время от времени бросал взгляд следователь.