один из послов. Когда медик убеждал Петра что-то предпринять, но неудачно, он попросил Вольфа убедить царя, и тогда царь послушался. Доверие Петра к Вольфу простиралось, по словам последнего, так далеко, что он обратился к иезуиту с просьбой быть его переводчиком при тайных переговорах с императором; но Вольф отказался, отчасти потому, что это дело было чисто политическое и могло вызвать немалую зависть, а отчасти опасаясь, что не будет в состоянии точно и понятно передать слова обеих сторон. Вольф умел также войти в расположение к царю, поднеся ему какие-то «инженерские инструменты», за что получил при отъезде царя из Вены подарок, при расчетливости Петра действительно весьма щедрый: два сорока соболей, в 260 и в 200 рублей, и 4 косяка камки, — так что мог с гордостью указывать, что ему было дано более, чем кому-нибудь из министров, более даже, чем состоявшему при царе графу Чернини[535].

Тот исключительный интерес, который был проявлен Петром в Вене к католическому богослужению, его в высшей степени благосклонное отношение к католическому духовенству, к иезуитам, и в частности к Вольфу, окрылили мечты высших венских церковных кругов, где уже и ранее существовало мнение о Петре как о государе, склонном осуществить соединение церквей[536]. Теперь это мнение могло благодаря отношению, проявленному Петром к католической церкви и его словам о соединении, только укрепиться. В венских церковных кругах ходили рассказы о недовольстве против царя со стороны московского православного духовенства именно за его намерение присоединиться к римской церкви и об опасении со стороны этого духовенства, что царь последует в этом случае примеру путешествующего по Италии боярина Б. П. Шереметева, который будто бы уже перешел в католичество. О таком настроении московского духовенства сообщал нунцию в Вене цесарский переводчик русского языка (Стилла?); сообщение это нашло у нунция полную веру, и он передавал его в Рим[537]. На соединение церквей намекал кардинал Колониц, когда после богослужения 13 июля говорил Петру о своей молитве, чтобы «Бог дал ему хорошо разуметь, что необходимо для его спасения». Особенно большие надежды в этом отношении возбуждала у католических прелатов Вены предстоящая поездка царя в Венецию, откуда он, привлеченный прелестями Италии и побуждаемый любознательностью, может быть, проедет в Рим[538]. То, что недоговаривал в своей депеше нунций, досказывал более решительно епископ Солзонский, испанский посол. «После празднества (Wirtschaft), — доносил он в Рим, — царь думает почтой отправиться в Венецию со свитой только из семи персон; а затем, может быть, он захочет отправиться к пределам святых апостолов и предложит в Риме соединение своей греческой веры с нашей латинской»[539]. Под влиянием этих известий о возможной поездке царя из Венеции в Рим и в Риме стали делать первые шаги к приготовлениям для его приема, и папа дал поручение своим церемониймейстерам навести справки о древних церемониалах подобных приемов[540].

Возникает, естественно, вопрос, можно ли эти посещения католического богослужения, эти беседы и любезности с католическим духовенством Вены, с близким к императору кардиналом Колоницем и в особенности с иезуитом Вольфом считать признаками действительного расположения Петра к соединению церквей или же это были только шаги, направленные к политическим целям. Несомненно, Петр очень интересовался католическим богослужением; но ведь в бытность в Англии он очень интересовался и англиканским богослужением, и устройством англиканской церкви. Его вообще занимали чужое богослужение и вопросы, связанные с верой, и он очень охотно о них беседовал; не мог не занимать его и такой крупный вопрос, как вопрос о соединении церквей. Но из всей дальнейшей деятельности Петра не видно, чтобы он предпринимал к его решению какие-либо практические шаги, и его отношение к вопросу не вышло за рамки только теоретического интереса. И в 1698 г., поддерживая разговор о соединении церквей, царь вел его, надо думать, без всякой мысли о каких-либо практических мерах. По всей вероятности, особое расположение к представителям католического духовенства в Вене он высказывал в политических целях, зная влияние этих лиц на императора и их вес в императорском правительстве и имея в виду все ту же более всего его тогда занимавшую войну Священного союза с турками. И Вольф и Колониц могли быть пригодными как интимные советники Леопольда своим воздействием на него. Возможно также предполагать, что царь, выказывая знаки расположения к католической церкви, имел в виду также привлечь внимание и расположение папы, благосклонность которого к союзу против турок он должен был считать немаловажной.

Позже, когда расчет на влияние Вольфа не удался и мир был все-таки заключен, царь выразился о Вольфе очень резко. «Император, — сказал, по свидетельству Гвариента, Петр, — много наобещал, и в особенности союз на три года, но за то, что ничего не исполнено… императора самого нельзя обвинять; но поповское министерство присвоило себе всю силу по своему усмотрению распоряжаться войной и миром, извратило искреннее и братское сердце его императорского величества. Живой и неопровержимый пример представляет патер Вольф, который во время пребывания его, царя, в Вене вмешивался во все государственные дела подобно какому-либо первому министру…»[541]

XXXIX. Свидание Петра с венецианским послом Рудзини. Визит к Петру императора Леопольда

В отсутствие Петра в тот же день, 13 июля, когда он выезжал в Пресбург с иезуитом Вольфом, посольство посетил, отдавая визит Возницыну, венецианский посол Рудзини: «отдавал, — как значится в „Статейном списке“, — взаимной визит, что он, великой посол, у него был, при котором и второй великой и полномочной посол был». По свидетельству «Статейного списка», Рудзини на этом свидании с Ф. А. Головиным и П. Б. Возницыным говорил, что он писал к дожу и сенату о проезде волонтеров знатных особ; путь тем волонтерам до Венеции свободный; в Венеции им будет «всякая повольность и вспоможение» и чтобы волонтеры ехали в Венецию без опасения[542]. Сам Рудзини в своих депешах сообщает подробности этого визита. «Я отдал визит третьему послу, — пишет он, — с намерением почтить его за визит, который он первый сделал мне в этом доме, и с тем, чтобы, может быть, иметь возможность быть представленным самому царю. Однако случилось, что царь вместе с первым из послов уехал в ту пору в Пресбург посмотреть на Дунае некоторые суда нового изобретения. Во время визита вошел второй посол, извинился любезным образом за отсутствие товарища и сказал притом, что хотя сейчас он не имеет случая ввести меня к его величеству, но это еще произойдет до его отъезда… Исполнив официальные учтивости, он с большой благодарностью упомянул о благосклонности