обер-гофмаршал граф Мансфельд были посланы вперед в городском экипаже предупредить царя. «За ними следовал в обыкновенной карете шестерней император с обер-камергером графом Валштейном и начальником гвардии графом Филиппом Дитрихштейном. К посольской квартире он подъехал с задней стороны дома через пивоварню графа Кёнигсека и садовыми воротами вступил в открытый дворик, вымощенный камнем. Здесь встретил его царь без шляпы, без шпаги и без перчаток.

После взаимных приветствий оба они вошли в небольшую комнату, устланную турецкими коврами, и там разговаривали стоя с четверть часа о разных делах современных. Лефорт служил переводчиком. О посольской аудиенции, кажется, не было ни слова. Царь проводил своего гостя до мощеного дворика»[548]. Апостолический нунций в своем донесении вновь отметил особую почтительность, проявленную Петром к императору при визите последнего. «В четверг, после возвращения из Пресбурга, — пишет нунций, — царь принял в своем помещении его императорское величество, который инкогнито отдал ему визит и оказал ему такой почет, что встречал его и при отъезде провожал у кареты, ни за что не хотел держаться наравне с его величеством и не хотел надеть шляпу, несмотря на то что несколько раз его величество приглашал и побуждал его к тому, но все время старался почтительно предшествовать ему (sempre volle precederla in forma di corteggio), хочет помочь ему влезть в карету и поцеловать ему со всяким уважением (con ogni tenezza) руку»[549].

Венецианский посол также сообщает несколько подробностей в своей депеше от 15/25 июля: «Того же вчерашнего дня был император у царя отдать ему визит вполне инкогнито; въехал через сад и отправился только в двух каретах: в первой карете, в которой возят придворных дам, находился сам он с обер-шталмейстером и с капитаном гвардии, во второй, принадлежащей обер-гофмаршалу (del maggiordomo maggiore), находились гофмаршал и Кинский. Царь встретил его у кареты и провожал до нее. Во время шествия не находился сбоку императора, а, смешавшись с другими, из свиты, шел впереди, пренебрегая всяким церемониалом и находясь без шпаги и шляпы. В комнате они стояли, не занимая взаимно мест по этикету; беседа продолжалась полчаса с приемами взаимной учтивости»[550].

XL. Приготовления к приему царя в Венеции

Уведомленная депешами Рудзини о намерениях московского царя, светлейшая республика спешила сделать приготовления к его приему, стараясь в этом приеме соединить пышность и блеск, подобающие значению высокого гостя и достоинству республики вместе с уважением к его инкогнито, на котором он так твердо настаивал. Сенатом был сделан длинный ряд постановлений по этому поводу. Решено было приготовить для пребывания царя в Венеции дворец с соответствующей обстановкой, и для этого был назначен Фоскари-дворец (Foscari), а затем, согласно выраженному царем желанию, решено было приготовить для него в самом арсенале другой дом, называвшийся il Paradiso, где бы, как говорится в постановлении, он мог пользоваться некоторым отдыхом. В Местре, откуда сообщение c Венецией производилось в то время только водой, должны были быть высланы за царем две большие разукрашенные барки с гребцами, одетыми в ливреи. У крыльца набережной его дома должны быть всегда наготове к его услугам четыре лучшие, богато снаряженные гондолы. Сенат распорядился также об открытии необходимых на приготовления кредитов, об избрании из своего состава особой комиссии из четырех членов под названием i provveditori di San Marco, на которых были возложены заботы о приеме. К особе царя, по его приезде, решено было прикомандировать некоего греческого архиепископа в Венеции Филадельфа, очевидно знавшего какой-либо из славянских языков, через которого царь мог бы заявлять правительству республики о своих желаниях по примеру того, как это было сделано в Англии и Вене[551]. Предписывалось далее тем же постановлением высшему артиллерийскому управлению озаботиться устройством для развлечения царя фейерверка. В арсенале предполагалось отлить в присутствии царя несколько пушек, для чего сенат приказал заготовить надлежащее количество металла. По точному сообщению апостолического нунция в Венеции монсеньора Кузано, архиепископа Амасийского, обстоятельно уведомлявшего римскую курию о приготовлениях к приему царя, предполагалось отлить шесть пушек, из них три с изображением льва (венецианского герба) и разных морских побед и надписью «Moscorum Caesari Venetorum munus» — подарить царю, а другие три с надписью «Finem imponendam tyrannis» хранить в арсенале. Соответствующим властям предписывалось также привести в порядок стеклянный завод в Мура-но на тот случай, если бы царь пожелал его осмотреть, и озаботиться также устройством разных развлечений, как то: регат (состязание гондол), кулачных боев, музыкальных опер или концертов (serenate) и пр., и, наконец, о назначении караула к дому, который будет занят царем[552].

Особенно большие приготовления предпринимались в арсенале, который в Венеции был не только складом оружия и оружейным заводом, но, главным образом, верфью, где строились морские суда. Управление арсеналом представило сенату доклад, в котором подробно со ссылкой на прецедент, прием французского короля Генриха III Валуа, был выработан церемониал встречи царя, порядок осмотра строящихся судов и, в частности, галеаса, приготовленного уже к отправке на Восток, распоряжение о приводе в Венецию галеры, находящейся в Далмации, видимо, лучшей среди судов этого типа[553].

«На этой неделе, — пишет в Рим апостолический нунций в Венеции Кузано, — к властям прибыли два курьера, отправленные венецианским послом в Вене. Первый прибыл в понедельник (11/21 июля) с известием, что царь московский объявил сказанному г. послу свое желание поехать в Венецию инкогнито со свитой из немногих людей, провести несколько дней в этом городе, сделав притом многократные выражения уважения и респекта по адресу светлейшей республики. Другой прибыл в четверг (14/24) с подтверждением предыдущего известия и с сообщением, что 13/23 текущего месяца царь поедет в дилижансе, и полагают, что может приехать во вторник (19/29). При таких известиях состоялось чрезвычайное заседание сената и обсуждалось, что следует сделать. Были отправлены поспешные распоряжения, чтобы на границе было готово несколько лошадей и колясок, сколько потребуется для надобностей царя и его свиты, с поручением государственным властям Пальмы, Удине и Тревизо приложить все старание, чтобы на каждом посту приготовлено и устроено было помещение, где бы ему останавливаться во время его проезда, а также с предписанием дворянам, у которых есть хорошие дома при дороге, держать их наготове на всякий случай. Встреча отменена, так как, кажется, он ее не желает, и может принять другое имя ради большей свободы.

Выбраны к услугам царя четыре прокуратора св. Марка: синьор прокуратор Юлио Джустиниани, синьор Антонио Барбариго, синьор Федерико Корнаро и синьор Франческо Корнаро, так называемые della Casa grande; они