in tavola), белые фисташки, разные специи, марципановые пряники, цукаты из лимона, кедровые орехи, миндаль, сахар, мускатный сахар (zucaro muschiado), spiumi di zuchero e cape sante fabricate di conditi (?), 300 савоярдских хлебов (savogiardi no300) и испанский хлеб, шоколад, кофе и печенье; трюфели, грибы, каперсы, oseletti di Cipro (?), масло, лимоны и апельсины; latisini di vitello (?), теленок, два козленка, 10 пар индеек, 10 пар пулярок, перепела и рябчики, trutte (?), миноги, устрицы da piato (?) и устрицы da putroda, осетр (судя по заплаченным за него деньгам — 162 лиры, тогда как на другие статьи шли только десятки лир, это, должно быть, был, так сказать, гвоздь угощения); он был специально привезен из Венеции в особом ящике. Далее соленые языки, колбасы: persuto, mortadelle et assocolo, сыр, дыни, фиги, зелень и цветы для украшения стола[557].

Рудзини, посылая депеши в Венецию, сообщал об отсрочках поездки также и provveditor (коменданту) ближайшего к границе городка Пальмы, который, в свою очередь, передавал эти сообщения в следующие затем пункты: Удине и Тревизо, тамошним властям; эти отсрочки вызывали у местных властей, которые должны были встречать царя, нетерпение, нервное настроение и естественную досаду, просвечивающие в их переписке с дожем[558]. Заготовленные съестные припасы портились на июльской жаре, и приходилось их возобновлять. Вслед за приведенным выше счетом на покупки, сделанные в Тревизо, мы находим второй счет, per il secondo preparamento, на вторичное заготовление, где вновь показаны двух родов устрицы, масло, лимоны и апельсины, разного рода фрукты, зелень, цветы, опять теленок, козлята, разные колбасы и опять осетр, но уже поменьше прежнего; за него на этот раз с ящиком было заплачено 136 лир[559].

Между тем молва о предстоящем приезде царя инкогнито распространилась в Венеции и вызвала также и в публике напряженное чувство ожидания. Этим напряженным чувством объясняются курьезные ошибки в донесениях введенных в заблуждение агентов венецианской тайной полиции ведавшим этой полицией государственным инквизиторам. В одном из этих донесений сообщается, что царь уже прибыл в Венецию, и именно в пятницу 15/25 июля, что остановился в доме некоего синьора Зорджи (Zozzi) в приходе Св. Жуана Нового (S. Zuane Novo) и вышел из этого дома в сопровождении одного человека, одетого по-славянски (vestito alla schiavona), что он сегодня, 19/29 июля, которым помечено донесение, вечером намеревается выехать в Копельяно. В другом донесении, от следующего дня, 20/30 июля, говорится, что царь, одетый в славянский костюм, имел продолжительный разговор со своим генералом и затем в сопровождении этого генерала и переводчика пошел в церковь Santa Maria Formosa, оборачиваясь назад, чтобы смотреть, не идет ли кто сзади[560].

22 июля/1 августа в Венецию пришло известие к властям, что царь, выехав из Вены, прибыл в Пальму. «Вчера было возвещено, — писал в Рим апостолический нунций в Венеции Кузано от 23 июля/2 августа, — что московский царь, выехав на этот раз из Вены, прибыл в Пальму, крепость, находящуюся на границе Венеции с Германией, и что он поспешно продолжает свой путь; поэтому рассчитывают, что он может прибыть в Венецию этой ночью или завтра утром. Между тем власти отправили в Местре две барки (peotte) и две гондолы для его переправы сюда водой, так чтобы к его прибытию суда для его посадки были готовы. Всякие формальности при встрече отменены, а также, в частности, и посылка греческого епископа, как я сообщал, так как стало известно, что он не будет доволен, если ему будет устроена какая-либо встреча. Он прямо будет отвезен в дворец Фоскари, где все приготовлено для его помещения на общественный счет»[561]. Источник этой ошибки вскоре объяснился. Подеста города Удине, заслышав пушечную пальбу в Пальме и сообразив, что крепость салютует царю, тотчас-де поспешил дать знать о том в Венецию. Но оказалось, что из крепости салютовали не царю, а московитам, которые выехали перед ним, т. е. волонтерам, уехавшим из Вены с Посниковым. Венецианские власти хотя были уже извещены об отмене поездки царя, но под влиянием этого известия вновь приняли меры к его встрече, а в публике ожидание и уверенность в его приезде продолжались еще несколько дней[562].

Для Петра с ответным визитом императора отпадала задерживавшая его причина, и он получал, наконец, возможность отправиться в Венецию, оставив послов в Вене. Поступок, сделанный им тотчас же после посещения императора 14 июля, показывает нам то нетерпение, с которым он стремился предпринять эту поездку. Тотчас же по отъезде от него Леопольда, едва только тот успел возвратиться во дворец Фавориту, царь прислал к нему графа Чернини сказать, что завтра в 3 часа пополудни он отправляется в Венецию и перед отъездом желает около 11 часов проститься с императором, императрицей и римским королем, не требуя от римского короля предварительного визита, который он может отдать по возвращении его, царя, из Венеции. Цесарь велел просить Петра, но не в 11 часов, а после полудня, «и в назначенный час принял его в Зеркальной зале, куда Петр, сопровождаемый Лефортом и Головиным, введен был графом Чернини из сада чрез малую лестницу. Тут была и императрица с тремя старшими принцессами. Свидание ограничилось одними приветствиями и кончилось в несколько минут. Простившись с императором, его супругой и дочерьми, царь пошел через бильярдную комнату на половину римского короля, где тотчас распахнулись все двери, и король, выступив из внутренних покоев, принял посетителя в столовой зале. Разговор их не продолжался и двух минут, так что цесарь со своим семейством едва успел удалиться из Зеркальной залы, когда возвратился в нее царь, проходя в сад к своему экипажу»[563].

Из дворца, по свидетельству Рудзини, царь вновь заехал в арсенал и в манеж, причем в первом месте ему была подарена мортира нового образца, которую он выразил желание иметь, а во втором ему подарили двух лошадей из придворной конюшни[564]. «Зная, что после этого он должен отправиться на почтовых, я запечатываю это письмо», — заканчивает Рудзини свое донесение, спеша его отправить с тем, чтобы оно опередило царя в пути, и будучи вполне уверен, что Петр, наконец, выезжает сейчас в Венецию.

Заехав в арсенал и манеж, Петр отправился на посольский двор, где было все готово к его отъезду. Под 15 июля в «Расходной книге» посольства находим несколько записей, свидетельствующих о такой готовности: «Дано для потребы дорожной в венецкой путь 500 золотых, взял Александр Меншиков» — это деньги на дорожные расходы царя. Там же расходы на экипаж