Летающих птиц он рассматривает с недоумением и даже некоторой опаской, животных — как само собой разумеющееся, а толстопопые эму и нанду с крошечными головами, равно как их мхатмианские родственники меланохламисы, способные одним ударом когтистой лапы размозжить голову не то что человеку — слону, вызывают у аккалабатского дара восторженное почтение. Не говоря уже о представительных императорских пингвинах, многократно распечатанных Маро в натуральную величину на лазерном принтере, скопированных в трехмерной виртуальной проекции и развешанных под потолком в столовой, на перилах всех лестниц и даже в душевой кабине.

Лисс чуть инфаркт не хватил, когда она зашла пару дней назад принять душ и обнаружила в кабинке вполне реального полупрозрачного пингвина, переливающегося всеми цветами радуги и добросердечно помахивающего правой ластой. На гневный монолог матери Маро ответила хладнокровно, что «Элджи нравятся эти птички, мы ее полдня конструировали, и вообще живут они в воде, словом, так натуральнее».

Элджи в ходе выяснения судьбы душевого пингвина симптоматично краснел и бледнел, выражал готовность разобрать половину из сконструированных виртуальных особей и в результате, к великому удивлению Лисс, победил. Маро покорно поплелась развиртуализовывать рассованных по всему дому пингвинов, бросив, однако, через плечо, что «на месте мамы Элджи я бы не потерпела, что здесь так относятся к увлечениям моего сына».

Элдж очаровательно поклонился («Прошу прощения, моя госпожа»), но кулак, который, как углядела Лисс, он в это время показывал за спиной ее дочери, гораздо больше куртуазного поклона убедил директора Анакороса в том, что, пожалуй, кур аккалабатский — это единственная порода мужчин, пригодная для содержания в ее доме.

— Быстро в ванную и одевайся — я подожду. Мы едем в Оранжереи смотреть выставку ядовитых растений, собранных со всей Вселенной. Зрелище необыкновенное и очень познавательное. Таких малышей, как вы, не пускают, но я протащу тебя и Маро с собой.

— А если Вам не позволят? — спрашивает Элдж уже на пороге ванной.

— Пусть только попробуют, — Лисс ободряюще улыбается. Пока в ванной шумит вода, она рассматривает комнату. Впрочем, рассматривать тут нечего. Наличие отсутствия личных вещей у ребенка с Аккалабата вполне предсказуемо. Что удивительно, он и к концу года вряд ли ими обзаведется: фотографиями, мелкими сувенирами с экскурсий, постерами и календарями с жуткими и не очень кумирами современных школьников и космическими кораблями…

Интересно, что будет, если пройдет больше времени? Сколько потребуется мальчишке, чтобы сообразить, что в том обществе, где он оказался, человек может владеть чем-то, кроме предметов, непосредственно связанных с его жизнедеятельностью? Когда, кроме минимума одежды, книг и мечей, ему захочется иметь что-то еще? И хорошо ли это? По крайней мере, цветок на подоконнике он поливает, не то что Маро. Значит, чувство ответственности у него есть. А вот и собственность! Взгляд Лисс задерживается на книжной попке, где на стопке учебников гордо восседает непонятной породы потрепанное плюшевое существо. Погоди-ка, я тебя знаю!

Когда Элдж, встряхивая мокрыми волосами, уже упакованный в свой орад, выходит из ванной, Лисс вертит в руках небольшую плюшевую собачку.

— Откуда у тебя? Отец подарил?

— Не, мама.

— Ах, ну да, конечно, — Лисс краснеет от своей оплошности. Чтобы скрыть это, поворачивается спиной, ставит собачку на полку.

— Но маме, наверное, привез отец. Он иногда летает на другие планеты. Она сама вряд ли где-то была. Я готов.

— Это твоя любимая? — спрашивает Лисс, механически протягивая руку к волосам мальчишки, чтобы проверить, достаточно ли они высохли. Еще не хватало простудить его в первую же неделю проживания в директорском доме.

— Любимая? — он искренне не понимает.

— Ну, из всех игрушек ты привез только ее.

Уже брякнув это, Лисс соображает, что перед ней стоит наследный дар Аккалабата. Играют там довольно своеобразно.

— Вы же сказали, что оружие нельзя. Никакое.

Ну да. Миниатюрные мечи, затупленные кинжалы, облегченные локсийские секиры… Любой земной мальчишка с удовольствием провел бы пару дней в игрушечном арсенале трех-пятилетнего аккалабатского лорда. Только ему бы быстро надоело… Аккалабам надоесть не успевает, максимум в пять лет игрушечные мечи заменяются на настоящие, хотя и притуплённые.

Лисс внезапно надоедает думать.

— А ну-ка, пошли, — бодро командует она.

— Маро! Мароооо! — девочка кубарем скатывается по лестнице. Ядовитые растения сами по себе ее не интересуют. Маро привлекает возможность оказаться в том месте, куда детям ее возраста путь закрыт.

— В оранжерею мы пойдем завтра, — сообщает Лисс.

— А сегодня куда? — замечательная черта этого ребенка состоит в том, что Маро всегда задает вопросы по существу… а не по сути. Не спрашивает ведь: «А почему?», а сразу указывает маме, что отвертеться от сегодняшней прогулки ни под каким предлогом не удастся.

— Увидишь. Тебе понравится, — Лисс строит загадочную мину.

— Ну мааааам…

— Ну Мароооо…

Маро быстренько переключается на Элджа, который уже топчется у двери.

— А ты знаешь? Тебе уже сказали?

— Нет, — улыбается он.

— А тогда… — конец фразы Лисс не слышит, потому что, цепко ухватившись за рукав Элджи, Маро выкатывается вместе с ним в сад и говорит-говорит-говорит, не переставая. Он смеется, что-то отвечает, кажется, как и она, полностью поглощенным беседой… но, когда на пути им попадается налитая вчерашним дождем широкомасштабная лужа, он, не отвлекаясь ни на секунду от разговора, подхватывает Маро одной рукой, переставляет на другой берег, сам молниеносно оказываясь рядом с ней… Девочка даже не замечает, а Лисс, наблюдая за этим чуть издали, издает облегченный вздох: по обычному сценарию они с Маро уже шли бы сейчас переодеваться…

* * *

— Это называется «Детский мир», — Лисс широким жестом обводит раскрывающееся перед ними игрушечное великолепие.

— Самый большой магазин игрушек в нашем секторе, — у Маро такой гордый вид, будто это она его основала.

Получив у дежурного на входе небольшие сверкающие браслетики, Лисс надевает их на запястья детям, себе вешает на шею кулон-ромбик с несколькими кнопками.

— Это миникоммуникаторы, — объясняет она Элджи. — Так вы не потеряетесь. И всегда будете знать, где меня искать.

— Еще там можно установить ценоограничитель, — мрачно добавляет Маро.

Это гадкое слово она хорошо знает. Ценоограничитель злобно пищит, когда ребенок пытается положить в корзинку какое-то жизненно необходимое сокровище, которое «мы не можем сегодня купить», или если общая стоимость набранных товаров превосходит финансовые возможности родителей.

Маро уже несколько раз пыталась обмануть ограничитель: засовывала руку с браслетом за пазуху и действовала одной, брала две корзинки и расставляла их в разных концах магазина, зарывала самый дорогой товар в кучу дешевых… ничего не помогало. Конечно, Лисс не скупилась, выставляя лимит на браслете своей единственной и неповторимой принцессы, да и принцесса не была безнадежной жадиной. Но сколько же соблазнов было расставлено по полкам, подвешено к подвижным консолям, живописно разбросано в витринах вечно бурлящего и пищащего детского рая на Анакоросе!