Она еще раз посмотрела и на верхнюю одежду, и на сапоги. Нари сузила глаза.

– Ты куда-то собрался?

Улыбка сползла с его лица.

– Госпожа Низрин, – попросил он, поворачиваясь к женщине. – Прости, но не могла бы ты оставить нас наедине на минутку?

Назрин выгнула черную бровь.

– Неужто в твое время, Афшин, порядки были настолько иные, что тебя оставили бы наедине с незамужней Дэвой?

Он положил руку на сердце.

– Клянусь, я с самыми чистыми намерениями. – Он улыбнулся ей с той чертовщинкой, от которой у Нари замирало сердце. – Пожалуйста.

Даже Низрин оказалась не в силах устоять перед обаянием прекрасного воина. Ее лицо разгладилось, а щеки порозовели.

– На одну минуту, Афшин, – вздохнула она, поднимаясь на ноги. – А я пойду, проверю, как идут работы по восстановлению лазарета. Хотелось бы как можно скорее начать обучение.

Обучение? У Нари с удвоенной силой застучало в висках. Она надеялась получить в Дэвабаде короткую передышку после их изнурительного путешествия. Она обессиленно кивнула.

– Только, бану Нахида… – Низрин задержалась у двери и оглянулась с беспокойством в черных глазах. – Пожалуйста, будьте осторожны с Кахтани, – посоветовала она мягко. – Со всеми, кто не нашего племени.

Она ушла, закрыв за собой дверь.

Дара повернулся к Нари:

– Она мне нравится.

– Кто бы сомневался, – ответила Нари и снова кивнула на его сапоги и сумку. – Расскажи, почему ты одет, как будто собираешься в дорогу?

Он вздохнул.

– Я отправляюсь на поиски ифритов.

Нари уставилась на него.

– У тебя поехала крыша. Ты вернулся в родные пенаты и сошел с ума.

Дара помотал головой.

– В рассказе Кахтани о твоем рождении и ифритах что-то не сходится, Нари. И время, и эти чары, меняющие твою внешность… мозаика не складывается.

– Какая разница? Дара, мы живы. Это все, что имеет значение!

– Нет, не все, – не согласился он. – Нари, а что, если… что, если есть правда в словах Аэшмы о твоей матери?

Нари разинула рот.

– Ты пропустил мимо ушей слова короля о том, что с ней случилось?

– А если он врет?

Она всплеснула руками.

– Ради всего святого, Дара! Ты просто ищешь повод никому не доверять! Ради чего? Ради того, чтобы отправиться в очередное сомнительное приключение?

– Оно не сомнительное, – тихо произнес Дара. – Я не сказал Кахтани всей правды о Хайзуре.

Нари похолодела.

– В смысле?

– Хайзур не освобождал меня. Он нашел меня. – Его зеленые глаза встретились с ее распахнутыми от удивления глазами. – Он нашел меня двадцать лет назад. Я был весь в крови, не понимал, что происходит, и бродил по тому самому региону Дэвастана, где якобы встретила свою погибель твоя родня… Погибель, которой как-то удалось избежать тебе, – он потянулся к ней и взял за руку. – А потом, двадцать лет спустя, волшебным образом, которого я до сих пор не могу постичь, ты призвала меня к себе.

Пока он сжимал ее руку, Нари могла думать только о его прикосновениях и жестких мозолистых пальцах в ее ладони.

– Может, Кахтани и не врут, может, они сами думают, что это чистая правда. Но ифритам было что-то известно, и пока это наша единственная зацепка. – В его голосе звучала мольба. – Кто-то вызволил меня, Нари. Кто-то спас тебя. Я хочу знать кто.

– Дара, ты не забыл, как запросто они разбили нас у Гозана? – Ее голос дрожал от страха.

– Я не дам себя убить, – заверил он. – Гасан дает мне две дюжины своих лучших солдат. А Гезири, как ни прискорбно мне говорить такое, первоклассные воины. В бою им нет равных. Можешь поверить мне на слово. Я вот, к сожалению, убедился в этом на собственной шкуре.

Она наградила его мрачным взглядом.

– Кстати, да, мог бы и подробнее рассказать мне о своем прошлом до того, как мы сюда приехали. Восстание?

Он покраснел.

– Это долгая история.

– Твои истории всегда долгие, – сказала она с обидой. – Вот так, значит? Ты все-таки оставишь меня здесь, с этими типами?

– Это ненадолго, Нари, клянусь. Ты здесь будешь в полной безопасности. Я уезжаю с эмиром. – У него перекосило лицо. – Я дал королю понять, что если с тобой что-нибудь случится, то же самое случится и с его сыном.

Нари могла себе представить, на каких тонах прошел разговор. Умом она понимала, что Дара говорит правильные вещи, но Боже, как ей не хотелось оставаться одной в чужом городе, в окружении коварных джиннов, затаивших неведомые обиды! Перспектива пугала ее. Она не знала, как справиться с этим одной, как просыпаться без Дары под боком, проводить дни без его непрошеных советов и снобских комментариев.

К тому же он наверняка недооценивал опасность ситуации. Он ведь сиганул в брюхо Рух, даже не зная, удастся ли ему убить птицу изнутри. Нари покачала головой.

– Но как же мариды, Дара? И пери? Хайзур сказал, они охотятся за тобой.

– Надеюсь, это осталось в прошлом.

Нари вскинула бровь, поражаясь его беспечности, но он продолжал:

– Они не станут преследовать целый взвод джиннов. Им нельзя. Между нашими расами существуют определенные законы.

– Раньше их это не останавливало.

У нее защипало глаза. Слишком много всего происходило, слишком быстро.

Он изменился в лице.

– Нари, я должен так поступить… пожалуйста, не плачь, – попросил он, когда Нари не вытерпела и слезы, которые она пыталась сдержать, полились ручьем. Горячими пальцами он стер капли с ее щек. – Ты даже не заметишь, что меня нет. Здесь столько всего плохо лежит, что ты будешь поглощена другими мыслями.

Шутка не развеселила ее. Она отвела глаза, почувствовав внезапное смущение.

– Ладно, – бросила она равнодушно. – К королю ты меня привел. Большего ты и не обещал…

– Прекрати.

Нари вздрогнула, когда его руки обхватили ее лицо. Он заглянул ей прямо в глаза, и у нее замерло сердце.

Но Дара ограничился этим, хотя от нее не укрылась вспышка сожаления в его глазах, когда он большим пальцем провел по ее губам.

– Я вернусь, Нари, – пообещал он. – Ты моя бану Нахида. И это мой город.

Он был непоколебим.

– Ничто не удержит меня от вас.

Али смотрел на литую бронзовую лодку, на борту которой уместилась бы дюжина солдат. Солнечные зайчики скакали по блестящей поверхности, отражая блики с расположенного далеко внизу озера. Петли, которыми лодка крепилась к стене, хрипло стонали, когда она покачивалась на ветру. Она висела там уже почти две тысячи лет.