— И я, конечно же, тут же на все согласился. Армитейджсказал мне, что уже во второй половине дня моя четверть миллиона будет в«Морском банке» Сан-Франциско, откуда я могу забрать деньги в удобное для менявремя. Я спросил, нужно ли мне подписывать контракт. Он протянул одну из своихрук, огромную, как окорок, и сказал, что вот он, наш контракт. Я спросил, кудая поеду и чем мне предстоит заниматься, эти вопросы следовало задать с самого начала,уверен, вы со мной согласитесь, но я был так поражен его предложением, что мнеэто и в голову не пришло.

А кроме того, я полагал, что и так знаю ответ. Я думал, мнепредстоит работать на государство. По одному из проектов, которым дала путевкув жизнь «холодная война». В каком-нибудь отделе ЦРУ или ФБР, занимающимсятелепатами, где-нибудь на острове в Тихом океане. Помню, я еще подумал, что извсего этого может получиться хороший радиоспектакль.

Армитейдж ответил: «Вы поедете далеко, Тед, но при этомбудете совсем рядом. Пока это все, что я могу вам сказать. За исключениемпоследнего. Относительно наших договоренностей я попрошу вас держать рот назамке на протяжении всех восьми недель, оставшихся до вашего… г-м-м… отъезда.Помните, развязавшийся язык топит корабли. Рискуя вызвать у вас паранойю,попрошу учесть, что за вами будут следить».

И, разумеется, за мной следили. Позже, если точнее, гораздопозже, я сумел вспомнить во всех подробностях два мои последние месяца воФриско, и понял, что кан-тои неусыпно следили за мной.

Низшие люди».

8

«Армитейдж и два других чела встретились с нами у дверейотеля „Марк Гопкинс“, — продолжил голос из магнитофона. — Дату я запомнилпрекрасно: Хэллоуин 1955 года. Пять часов пополудни. Я, Джейс Макговерн, ДейвИттауэй, Дик… Не могу вспомнить его фамилию, он умер шестью месяцами позже,Хамма сказал, что от пневмонии, и остальные ки'каны его поддержали, ки'канозначает говночеловек, или говнюк, если вас это интересует, но Дик покончил ссобой, и я это точно знал, даже если остальные — нет. Остальные… помните докаНомер два? Остальные и раньше, и теперь точно такие же. „Не говорите мне того,что я не хочу знать, сэй, не вносите диссонанс в сложившийся у меня взгляд намир“. Последней была Таня Лидс. Крепкая штучка…»

Пауза и щелчок. Голос Теда вернулся, временно посвежевший,окрепший. Третья бобина подходила к концу. « Конец — то истории ему придетсяскомкать «, — подумал Эдди, и мысль эта вызвала у него разочарование. Помимопрочего, Тед оказался потрясающим рассказчиком.

«Армитейдж и его коллеги приехали на „форде-универсале“,который в те благословенные дни называли гробом. Они повезли нас в глубьматерика, в город Санта-Майру. С заасфальтированной Главной улицей. Наостальных твердое покрытие отсутствовало. Я помню множество нефтяных качалок,которые напоминали молящихся богомолов, что-то в этом роде… но к тому времениуже стемнело, так что они были лишь силуэтами на небесном фоне.

Я ожидал увидеть железнодорожную платформу, может автобус стабличкой «ЗАКАЗНОЙ» на лобовом стекле. Вместо этого нас подвезли к пустующемускладскому зданию с перекошенной вывеской над воротами «ПОГРУЗОЧНЫЙ СКЛАДСАНТА-МАЙРА», и я уловил мысль, ясную и понятную, долетевшую ко мне от Дика,фамилию которого я забыл: « Они собираются нас убить. Они привезли нас сюда,чтобы убить и украсть наши вещи «.

Если вы не телепат, то не знаете, как вдруг становитсястрашно. Ощущение такое, будто кто-то залезает в твою голову. Я увидел, какпобледнел Дейв Иттауэй, а у Тани, пусть она не издала ни звука, как я уже иговорил, характер у нее — кремень, в уголках выступили слезы. В кабине хваталосвета, чтобы это увидеть.

Я наклонился, взял руки Дика в свои, сжал, когда онпопытался их отдернуть. Послал ему свою мысль: « Они не дали бы нам по четвертимиллиона долларов, большая часть которых и сейчас хранится в „ Морском банке «,только для того, чтобы привести нас в эту дыру и украсть наши часы «. И тут жеко мне пришла мысль Джейса: «У меня даже часов нет. Я заложил свои два годатому назад в Альбукерке, а к тому времени, когда подумал, что надо быобзавестись новыми, это случилось в минувшую полночь, все магазины ужезакрылись, да и я был слишком пьян, чтобы сползти с высокого стула у стойкибара“.

Его мысль сняла напряжение, мы все рассмеялись. Армитейджспросил нас, чего мы смеемся, и мы расслабились еще сильнее, потому что моглиделать то, чего не мог он и его люди, общаться без слов. Я сказал ему, чтопросто так, и вновь сжал руки Дика. Это сработало. Я… полагаю, помог ему.Впервые в жизни. Потом такое случалось часто. В этом одна из причин моейусталости. Ментальная помощь сильно выматывает.

Армитейдж и остальные повели нас в здание склада. Помещениепустовало, но в глубине стояла дверь, с написанными на ней мелом двумя словами,в окружении неполных лун и звезд. «СТАНЦИЯ „ТАНДЕРКЛЕП“ — вот что мы прочиталина двери. Но не обнаружили ничего похожего на станцию: ни железнодорожныхпутей, ни вагонов, ни автобусов, ни даже дороги, помимо той, по которой мыприехали к складу. По обе стороны двери были окна, но в них мы увидели лишьпару-тройку каких-то небольших строений, скорее всего, сараев, от одного изкоторых остался только сгоревший остов, и землю, заваленную мусором.

«Почему мы сюда пришли?» — спросил Дейв Иттауэй, и один изспутников Армитейджа ответил: «Вы увидите», — и мы увидели.

«Дама проходит первой», — с этими словами Армитейджраспахнул дверь.

На той стороне тоже было темно, но не так, как на нашей. Тамбыла более темная темнота. Если вы уже видели Тандерклеп в ночи, то знаете, очем я говорю. И звуки из этой темноты доносились другие. Старина Дик попыталсядать задний ход и развернулся на сто восемьдесят градусов. Один из спутниковАрмитейджа выхвати?? пистолет. И я никогда не забуду, что сказал Армитейдж.Потому что голос его звучал… по-доброму. «Возвращаться слишком поздно, —услышали мы. — Теперь вы можете только идти вперед».

Думаю, именно тогда я понял, что все эти разговоры ошестилетнем контракте и его продлении, если будет на то желание — чушь собачья,как сказали бы Бобби Гарфилд и его друг Салл-Джон. Не то, чтобы мы прочли это вих мыслях. Все они были в шляпах, видите ли. Вы никогда не увидите «низшего»мужчину, да и «низшую» женщину, если на то пошло, без шляпы. Мужчиныпредпочитают простые мягкие шляпы, вроде тех, что носили тогда в Америке, ноэти шляпы отличались от продающихся в магазине. Они -думалки. Точнее,антидумалки; глушат мысли тех, кто их носит. Если вы попытаетесь тыкнуться вголову того, кто в такой шляпе, тыкнуться — это словечко Динки, то естьпрочитать его мысли, из этого ничего не выйдет. Вы услышите только гудение,сквозь которое будут прорываться множество невнятных голосов. Неприятноегудение, сродни тодэшным колокольцам. Если вы их слышали, то знаете, о чем я.Отбивает охоту прилагать дополнительные усилия. А прилагать дополнительныеусилия — это последнее, чего могут захотеть живущие в Алгуле телепаты. В чембольше всего заинтересованы Разрушители, дама и господа, так это жить спокойнои не рыпаться. Что только подчеркивает чудовищность ситуации, если, конечно,отойти подальше и взглянуть на происходящее со стороны. В кампусе можно оченьчасто услышать или увидеть написанной на стене, коротенькое высказывание, почтистишок: «Включай вентилятор, считай, ты в круизе, не вспоминай о прошлом, думайо загаре». Это означает: «Не дергайся». Последствия такого отношения крайненеприятны. Интересно, сможете ли вы это увидеть».