Эдди подумал, что он смог, во всяком случае, ему пришла вголову мысль о том, что из его брата Генри вышел бы потрясающий Разрушитель.При условии, что ему позволили бы взять с собой героин и альбомы «Криденсклиауотер ревайвел» [56].

Долгая пауза от Теда, потом печальный смешок.

«Я думаю, пора чуть укоротить эту длинную историю. Мы прошличерез дверь, прочее оставим за кадром. Если вы проделали тот же путь, тознаете, какими неприятными ощущениями сопровождается этот переход, когда дверьработает не на должном уровне. А дверь между Санта-Майрой и Тандерклепом былакуда в лучшем состоянии, чем некоторые из дверей, через которые мне пришлосьпотом проходить.

На мгновение мы видели только темноту той стороны да войзверей, которых тахины называют дикими собаками. Потом зажглись прожектора и мыувидели этих… этих существ с головами птиц, горностаев, одного с головой быка,с рогами и все такое. Джейс закричал, я — тоже. Дейв Иттауэй повернулся ипопытался убежать, но его схватил Армитейдж. А если бы и не схватил, куда бы онпобежал? Обратно в дверь? Так она закрылась и, насколько мне известно, былаодносторонней. Только Таня, единственная из нас, не издала ни звука, а когда взглянулана меня, в ее глазах я увидел облегчение, то же прочитал и в мыслях. Потому чтомы знали, понимаете. Не на все вопросы мы получили ответы, но на два, оченьважных, получили. Где мы находились? В другом мире. Когда мы могли вернуться?Никогда. Наши деньги в «Морском банке» Сан-Франциско будут множиться имножиться, превращаясь в миллионы, и никто не сможет их потратить. Потому чтотот мир мы покинули навсегда.

Нас уже ждал автобус, с роботом-водителем, которого звалиФил. «Меня зовут Фил, я стар, но мил, а лучшая новость — я никогда не пил». Пахон, как молния, а внутри у него постоянно что-то щелкало. Старина Фил ужемертв, его отвезли на кладбище поездов и роботов, сколько их там покоится,известно только Господу, но механических помощников здесь хватает, чтобызавершить начатое, я в этом уверен.

Дик потерял сознание, когда вы вышли из двери на сторонеТандерклепа, но к тому времени, когда впереди показались огни поселения, пришелв себя. Таня положила его голову себе на колени, и я помню, с какой благодарностьюон на нее смотрел. Это забавно, что остается в памяти, не так ли? Нас проверилиу ворот. Распределили по общежитиям, проследили за тем, чтобы мы поели… едуподали отменную. И потом кормили не хуже.

На следующий день мы вышли на работу. И, если вычесть моймаленький «отпуск в Коннектикуте», работали постоянно».

Еще пауза, а потом:

«Видит Бог, с тех пор мы работали. И, прости, Господи,большинство из нас были счастливы. Потому что талант хочет одного — бытьвостребованным».

9

Он рассказывает о нескольких первых вахтах в Читальне иосознании, не постепенном — почти мгновенном, что они здесь не для того, чтобывычислять шпионов, или читать мысли русских ученых, или «сбивать что-токосмическое», как сказал бы Динки (не то, чтобы Динки появился здесь раньше,чем он, но Шими — появился). Нет, они делали другое — что-то разрушали. Он могчувствовать это что — то, не только в небе над Алгул Сьенто, но везде, вокругних, даже под ногами.

И однако, его все устраивало. Кормили хорошо, егосексуальный аппетит с годами несколько угас, но он не отказывал себе вудовольствии время от времени потешить своего молодца, всякий раз напоминаясебе, что виртуальный секс — та же мастурбация. Но при этом долгие годы он трахалсятолько с проститутками, как и многие мужчины, постоянно перепархивающие с местана место, и на собственном опыте знал, что такой секс также не слишкомотличается от все той же мастурбации; ты долбишь ее изо всех сил, пот льет стебя градом, она ахает и охает, при этом думая, есть ли в баке бензин, илистараясь вспомнить, когда отоваривают купоны в «Красном — и — Белом». Как и вдругих жизненных ситуациях, тут приходится задействовать воображение, а вот этоТед умеет, визуализация дается ему легко, спасибо вам большое. Он доволен тем,что у него крыша над головой, доволен компанией… охранники — это охранники, всетак, но он верит им, когда они говорят, что наполовину их работа — оберегатькампус от тех, кто может проникнуть в него снаружи, и лишь вторая половина — невыпускать из него Разрушителей. Ему нравится большинство тех, кого охраняютвместе с ним, а где — то через год — два он понимает, что нужен обитателямобщежитий. Он может успокоить, когда их охватывает ярость; может снять острыйприступ тоски по дому часовым разговором. И это, конечно, хорошо. Может, хорошовсе, что они тут делают. Во всяком случае, есть у него такое ощущение.Тосковать по дому — это человеческое чувство, а вот Разрушать — божественное.Он пытается объяснить Роланду и его тету, но лучшее, что он может сделать —найти самое подходящее, на его взгляд, сравнение: Разрушать — все равно, чтонаконец — то почесать то место на спине, которое все время сводило тебя с уматерпимым, но постоянным зудом, а дотянуться до него никак не удавалось. Емунравится ходить в Читальню, точно так же, как и остальным. Нравится сидеть там,вдыхать запах хорошего дерева и хорошей кожи, искать… искать… а потом,внезапно, а-а-а-х. Ты разрушаешь, бэби, а разрушать — это божественно.

Динки как — то сказал, что Читальня — единственное место,где он действительно ощущал сам себя, вот почему ему и хотелось ее закрыть.Если возможно, сжечь. «Я же знаю, что могу натворить, когда ощущаю самого себя,сказал он Теду. — Когда я, вы понимаете, в ладу с самим собой». И Тед понимал,о чем речь. В Читальне всем было слишком уж хорошо, даже не верилось, что такоевозможно. Ты садишься, при желании берешь в руки журнал, смотришь на картинкимоделей и маргарина, кинозвезд и автомобилей, и чувствуешь, как твой разум поднимаетсяввысь. Луч вокруг тебя, ты словно в энергетическом коридоре, но твой разумвсегда поднимается к крыше и, когда добирается туда, находит большой древний,наклонный желоб.

Может, однажды, когда Прим только — только отступил и голосГана еще отдавался эхом в чертогах макровселенной, Лучи были гладкими иполированными, но те дни канули в лету. Теперь Путь Медведя и Черепахи бугристи разъеден, на поверхности полным — полно бухт, седловин, пещер и расщелин,достаточно мест, за которые можно уцепиться. Иногда ты медленно ползешь по ним,иной раз чувствуешь, как проникаешь внутрь, как капля кислоты, способнаямыслить. И все эти ощущения невероятно приятны. Сексуальны.

А для Теда в этом есть и кое — что еще, хотя он и не знает,что он — единственный, у кого это есть, пока ему не говорит об этом Трампа с.Трампа с, понятное дело, не собирался ничего ему говорить, но у него жуткаяэкзема, и вот это кардинально все меняет. Трудно поверить, что лавры спасенияТемной Башни, возможно, принадлежат вечно зудящей коже на голове, но эта идеяне притянута за уши.