о столешницу, покачался и понес свое крутое тело в угол на лавку.

* * *

Хозяйство старика не ограничивалось избой да банькой. За живой изгородью, сквозь которую не проскочила бы и самая худая ласка, курчавился огород; веселым болотцем зеленело поле. Хозяин поскромничал, его рис мало уступал китайскому. Вокруг усадьбы и за полем, скорее угадывалась, нежели просматривалась стекленистая изгородь.

— Сюда ни птица не летит, не зверь не идет…  — процитировал Илья.

— А? Ага, — подтвердил Сергей, — Хрен, сюда влезешь. Руслик говорит, если эту загородку ломать — что само по себе трудно — образуются чрезвычайно острые сколы. Если кто и пробьет брешь, в ней же изрежется. А в сельве только каплю крови урони, набегут и дожуют, чирикнуть не успеешь.

— Как он ее строил?

— Спроси.

— Чего зря воздух сотрясать? Все равно или соврет, или свернет разговор на другое.

— Хитрый черт.

— Про электрический контур ничего не удалось выяснить?

— Молчит как рыба. Про ромашки-лютики, что здесь развел, может час толковать, про городские нравы еще дольше, про подземный ход или систему электрозапоров — ни-ни.

— Ты действительно туда собрался? — Илья в упор смотрел на Углова. — В смысле — в Элизиум? Или притворяешься? Ты ведь хотел осесть где-нибудь по течению речки и заниматься мирной контрабандой.

— И не мирной — тоже. Каждый период вниз по реке идут груженные стражники. Нам прямая выгода, устроить засеку на перекате ниже по течению, и ловить этих пентюхов. И — все наше. Будем потом возить в Дит, продавать. У старика закваски выпросим, наладим производство водочки. Забогатеем.

Сергей говорил серьезно, даже слишком серьезно. Тон уверенный, напористый; на челе решимость и деловая сосредоточенность. Прежний Илья, как пить дать, поверил бы и, ужаснувшись, перспективой стать разбойником, открестился от Углова. Нынешний — только скептически хмыкнул: говори, говори. Нечто зрело, или уже созрело у Сергея в голове. А разбоем и участием в черном, убойном деле, он пугает, чтобы Илья не лез со своими вопросами. Когда Углов все окончательно надумает, измерит и взвесит, представит народу в деталях разработанный, и вполне может статься, беспроигрышный план.

* * *

Обыденный день клонился к вечеру. Небо из светло-серого сделалось темно-серым. За воротник пополз влажный, прохладный воздух. Деревья, что старик допустил в свои владения, устало шелестели. Хозяин копошился в доме, гости выбрались на улицу. Руслик, как часто бывало, ушел в заросли и, как сгинул.

Сели на завалинку. Тупо уставившись перед собой, Сергей вертел в руках замысловатый сучок. В последние дни его только таким и видели. Крепко о чем-то думал г-н Углов. А Илья курил. Не просто курил, а курил!!! Впервые от проявления ему в руки попал табак. Дед дал. И не табак это был, разумеется, но Илья так обрадовался, аж руки тряслись. Свернул из папира самокрутку, затянулся…  и понял что, кажется, бросил — ни тени былого кайфа. А ведь как раньше глушил бурные адреналиновые всплески! Вычитал где-то, что никотин не дает адреналину в организме преобразовываться в почечные конкременты. Полная фигня, разумеется, но для самооправдания — вполне.

— Не кумарит? — спросил Сергей, глядя в пространство.

— Отвык, наверное.

— Может, отвык, а может, что другое.

Нечто подобное Илье и самому приходило в голову. Менялись ощущения. Менялся он сам? Или уже изменился? Или рефлексия, привычная как собственная кожа, плавно перетекла в шизофрению?

— Я думаю, — Илья выбросил недокуренную самокрутку, и пошел в разговор как в омут. — Я думаю, не все так просто, как кажется на первый взгляд.

— Эк тебя проняло — со мной мыслями делиться начал! Конец света приближается, не иначе!

— Да пошел, ты!

— Извини, братан, — откликнулся Углов совершенно другим тоном. — Крутит меня всего. Который день сидим, а никак не могу к одному берегу прибиться. Ну, это — ладно. Время есть. Еще подумаю. Говори.

— Слово поперек скажешь, замолчу, — предупредил Донкович.

— Заметано.

— Город стоит на берегу. Плато — в глубине материка.

— Это не новость.

— Не перебивай. Посередине — пространство, в котором течет своя жизнь. Получается: в Дите свои законы природы, человеческой природы в том числе; свои законы психических взаимодействий. На плато — почти полностью противоположные. По середине — отдельная жизнь. В уравнении не хватает одной малости: если плато принять за положительный заряд, то за стеной Дита, у кромки прибоя, должен находится отрицательный.

— То есть?

— Человек, попадающий на плато, теряет часть своей индивидуальности, приближается к полной гармонии — если хочешь — к ангелу. За стеной он должен отклоняться, — не он, его психофизиология, — в другую сторону.

— Ближе к черту?

— Как это ни прискорбно.

— Почему тогда жители Элизиума не извели людей в Дите? Черт, нечистый, Сатана…  они же человека ненавидят.

— Мы все разные. В Дите ко всем применяются определенные методы воздействия. Кто-то превращается в зомби. На кого-то не действует. Такие приспосабливаются и молчат. Приходилось встречать?

— Сколько хочешь!

— А кто те хочет молчать… .

— Тех в отряды, на перековку.

— Это не все. Есть индивидуумы…

— Проще будь, умник.

— Заткнись. Есть люди, которые не поддаются воздействию никакой силы.

— Ага. Соображаю: наш лесовик жил в ихнем гадюшнике, да не оскотинился.

— А Клавдий — наоборот. Столько периодов прожил в Раю, а оружие сохранил. Или охотница, которую бань-ши заклевала…  Их не подмяло. Может, и нас…

— Думаешь, проспались бы и опять по бабам?

— Вернемся, проверим?

— Вернемся, только не туда. Ты как хочешь, а я иду в город. Слово за слово, старичок кое-что интересное все же рассказал. Знаешь, откуда берется зеленый яд?

— Откуда?

— Из котла. Я так понял, у них там, нечто вроде электрохимической станции. С нее заряд уходит на решетку и дальше, к китайцам. Перед очистными реку приходится перекрывать. Как полагаешь, это хозяева расстарались, в такую даль линию протащили?

— А если не они, тогда кто??

— Те, кто построил город, кто электричество из морской воды варить умел, кто на черепахах ездил.

Илья хотел уже поделиться догадкой, когда из кустов, совсем рядом с ними, вышел Руслан.

— Идти в город или нет, что посоветуешь? — спросил его Сергей.

— Нет. Но пойду с вами.

— За стену, в пекло?

Руслан не ответил. Развернулся и канул в зеленке. Поговори с таким.

* * *

Еще несколько дней они отъедались на стариковых