харчах. С ним по честному поделили драгоценный чай. Старик обрадовался. А когда гости засобирались, поскучнел, сделался немногословен. Сергей еще несколько раз подступал к нему с расспросами. И кое-что выведал! Его круглая, прочерченная грубым рубцом, физиономия сейчас напоминала морду сытого кота — добрался таки хитрец до заветной сметаны.

Перед выходом старик предупредил, чтобы шли вдоль противоположного берега протоки. А по этому?

— Сынки мои по этому берегу сидят. Как раз вам напороться. Мало, пограбят — намучают. Совсем одичали. Сельва и та перед ними отступила.

Сергей посунулся с уточнениями, но Илья буквально оттащил его от деда. Тому явно были неудобны и неприятны расспросы. Кому захочется расписывать житье бытье собственных детей, на природе вольно превратившихся в нелюдей. Какая природа, таков и продукт. Мать, как понял Илья, живет с некоторых пор с отпрысками. Почему ушла? Дед опустил подробности. Ушла и ушла. Может, тоже встретила в сельве новопроявленца, кинула старого мужа и отправилась к детям на поселение, новых индейцев плодить. Так глядишь, пройдет несколько сезонов, и лес по обе стороны тропы заселится. Тогда уже сами насельники станут регулировать движение от ада к раю.

— Мне жаль вас отпускать. Я с вами душой отмяк. Так ослабел! Сижу думаю: к детям, что ли, податься? Давно не видались.

На вскинувшего голову Илью старик посмотрел неожиданно весело:

— Не забьют, поди, деточки? На жену посмотрю. Поживу у них, пока новый рис поднимется.

Вот и вся цена твоим домыслам. Не исключено, дед сам отселился от родственников, по прихоти старого анахорета. Или суета, внуки, заботы надоели. Вот и ушел старый в одиночное плаванье.

— Очень уж вы разные, — сменил тему старик. — Я такой разницы никогда не встречал. Удивляюсь, как вы вместе сошлись. Взять тебя, Илюша: тебе самое место в зомбях. Кормился бы от щедрот Старца, да свою думу внутри себя мусолил. Хотя, кто его знает, сохраняется ли способность мыслить у заснувших посреди жизни. Ты, меченый, вообще чудом живешь. Где б не появился, — сам, поди, замечал, — везде тебя боятся, даже если ты с дарами и наилучшими намерениями пришел. Сила в тебе немерянная. Но нездешняя. Здешняя — человека ломает и обращает в нечеловека. Твоя — совсем человеческая. Сила на силу…  должно, от того и жив пока. Здешняя жуть тебя гнет, а ты ей со всем земным упрямством противишься. И еще неизвестно, кто кого переиначит.

А уж про мальчика вашего и сказать страшно. Ты не обижайся, малец, — Руслан только беспомощно улыбнулся. — Берегите его, а он вас побережет…  Как умеет.

* * *

Плот вяло поддержало течением и повлекло на стрежень. Старик остался на берегу. Дыры в рваной рубахе, давным-давно не мытое тело…  от чего, имея баню и новую одежду, так себя содержал, узнали только вчера.

— У меня друг был. Из сельвы пришел. Проявился он в городе, пожить там успел; на плато побывал, даже задержался неприлично долго, и оттуда ушел по сельве сам-один путешествовать. Такого ума, такой силы и такого таланта человек, что его наша старая Земля, думаю, просто не выдержала, извергла сюда. Мне кажется, он со здешней силой заключил договор, или пропустил ее через себя — слился, иначе говоря. Одним простым словом мог камни двигать. Что уж говорить про деревья! Кто, думаешь, мне стенку поставил? Он ушел…  давно. Двое моих сынов пошли с ним. Я их благословил на дорогу. И сам себе, старый дурень, обет положил: не стану мыться и переодеваться пока они ни вернутся. Хожу грязный и рваный, и представь, никакой тяготы не чувствую. Некто внутри меня точно знает: пока я свое слово держу — они живы.

В этом мире, подумал Илья, вполне возможно, обет старика удерживает кого-то на поверхности бытия. А сам старик ждет и счастлив, что есть, кого ждать. Sic tranzit gloria mundi. Так топает, походкой свихнувшегося слона, жизнь планеты Дит.

Оказалось, под самым берегом не пройти. С веток в воду свешивались тонкие шевелящиеся плети. Руслик, разглядев, что к чему, велел, держаться от них подальше. Пришлось выходить на стрежень. Деревеньку, что раскинулась на, полностью расчищенном, берегу, проскочили с налету. Селяне, постреляв для начала из луков, столкнули в воду лодку. Двое гребцов налегли на весла, и посудина с нешуточной скоростью понеслась наперерез.

— Топи их! — крикнул Сергей Руслану. Зря, между прочим. Все равно парень не послушается. Тот, как и следовало ожидать, мотнул головой и отвернулся. Только, когда стрела воткнулась в бортик плота, Руслан зашевелился. Но причинить вред живому и разумному, он не мог или не желал.

Стрелы начали падать в воду, не долетая до края плота. Илья догадался: Руслан держит, свою много раз испытанную, защиту. Он с опаской покосился на парня. Не дай Господь, опять свалится. Тут некому его будить, голосом проснувшейся Земли. Второго такого старика им на пути не встретить.

Все обошлось. Преследователи быстро сообразили, что легкой добычи им не видать, и отстали.

Дальше река делала поворот, за которым начиналась пенная щивера. Плот легко проскочил перекат, чиркая дном о камни. Пиратская лодочка за ним не сунулась. Сыновья-разбойнички поорали, погрозились и отвалили восвояси. Красивые парни. Даже издалека заметно: сильные, до черноты загорелые, но светловолосые как скандинавы. Наверное, в мать.

Через вереницу шивер плот вынесло на широкое слияние рукавов. Пришлось грести, так что вскоре Илья и Сергей едва держались на ногах. Руслик неподвижно лежал на корме. Никто уже не обращали внимания, на вцепившихся в борта и висевших наподобие бахромы, жаброзубов.

За слиянием пошла новая напасть.

Бурная в верховьях речка, разлилась здесь бессовестным болотом. Берега тянулись на пределе видимости тонкими, негостеприимными полосками. Хоть туда греби, хоть сюда, полдня пролопатишь, а там — топкий берег, на котором обязательно сидит и ждет, не ужинавший сегодня тварь.

— Суши весла, — прохрипел Илья. Сергей не сразу отреагировал. От мощного гребка плот развернуло так, что он пошел правым углом вперед. А и хрен с ним, решил Донкович, порогов не предвидится; лег и расслабился, насколько позволяли, сведенные болью мышцы.

— Ночевать собрался? — зло окликнул со своего места Сергей. Однако и он поднял гребь и забросил за край бортика.

— Дай отдышаться.

— Руслану надо помочь.

— Как?

— Не знаю. Ты у нас доктор.

— Я на земле был врач, а здесь — не пришей кобыле хвост.

— Хорошо сказал. Самокритично.

— Я все спросить собирался, да недосуг было: ты откуда столько слов знаешь? — в свою очередь поддел Илья.