«2 января. 15.00 – TV, запись, 17.30 – газета, интервью.Купить продукты. 3 января. Сдала книгу в издательство. 16.00 – радио, 18.00 –магазин «Молодая гвардия», встреча с читателями. Лекарство для Ники, не забыть!4 января. Начала новый роман, 16.00 – детская больница, встреча, 18.30 –интервью. Заехать в хозяйственный на МКАД, нужны розетки и шнур для TV. 5января. 15.00 – собак к ветеринару на прививки, 17.00 – TV, купить подарокТолику на день рождения…»

Я листала страницы, внимательно изучая записи, сделанныекрупным почерком аккуратной девочки-школьницы. 2004, 2002, 2001, 2000…Ежедневники менялись, но их содержание оставалось неизменным. В том смысле, чтов них были лишь краткие, для памяти, записи дел на день.

Спустя примерно час меня охватило глубочайшее удивление:господи, а когда же она живет? На страницах не нашлось упоминаний о походах втеатр, кино или на тусовки. Начиная с трех-четырех часов каждого дня, Миладаметалась по самым разным делам, в основном – телевидение, радио, встречи с читателями,журналистами, посещение больниц. Раз в месяц с точностью прибытия курьерскогопоезда в ежедневниках встречались короткие сообщения: «Сдала книгу виздательство. Начала новый роман». Смолякова не болела, не отдыхала, небездельничала, она работала с упорством робота. Просто Терминатор, а неженщина! А еще Ми вела домашнее хозяйство, моталась за продуктами, сдавалабелье в прачечную, покупала всякие мелочи, возила своих животных к ветеринару,думала о подарках для членов семьи. Ее ежедневники не были дневниками, там неимелось записей типа «Я устала, мне плохо, болит голова». Нет, просто спискидел, которые во что бы то ни стало следовало переделать.

Еще, похоже, она жила не по часам, а по минутам, потому чточастенько мой глаз натыкался на такое время встречи – «15.12» или «18.48».Очевидно, Ми принадлежит к породе людей, которые никогда никуда не опаздывают.На мой взгляд, подобное существование напоминает каторгу, но Смолякова сталавызывать у меня уважение. До того как прочитала ежедневники детективщицы, ясовершенно искренне считала литераторов баловнями судьбы, сибаритами, которыевылезают из теплых постелек к полудню, потягиваясь, пьют кофеек, потом бродятпо саду, ожидая вдохновения, часок тоскуют у стола, а затем отправляются в клубили казино. Сейчас этот придуманный образ померк. Впрочем, я все же допускала,что среди литераторов случаются подобные особи, но Ми точно не относилась к ихпороде. Скорей ее можно было назвать лошадью, которая прет в гору неподъемнуютелегу, где сидит огромное количество народу. Даже летом у нее не имелосьроздыха. Вот, допустим, июнь 2000 года: «16 июня. 18.00 – TV; 21.00 – радио»,«17 июня. Издательство, название для новой книги, совещание. 18.00 –журналист», «18 июня. 10 утра – Наина. Взять корзину в цветочном магазине».

Я уставилась на запись. Десять часов утра? Совершеннонехарактерное для Ми время. Насколько я поняла, в первой половине дня онаписала свои романы, ее деятельность вне дома всегда начиналась с пятнадцатичасов. А тут – утро, десять! Почему Милада собралась поехать на кладбище кНаине в такое время? Хотя, может, погост рано закрывается?

Я схватила ежедневник за 2002 год. «18 июня. 10 утра. Наина.Взять цветы». Так, теперь заглянем в «склерозник» за 2001. «18 июня. Наина. 10утра. Забрать розы». Я лихорадочно листала тихо шуршащие странички. Каждый год18 июня, ровно в десять утра, Милада приходила на могилу Наины с букетом.Традиция не была ни разу нарушена.

Я аккуратно сложила разноцветные книжечки на место и леглана широкую кровать. К голове начала подкрадываться мигрень, но мне былонаплевать на плохое самочувствие. Теперь точно знала, где и во сколько найдузавтра Ми.

Чья-то сильная рука потрясла меня за плечо. Я села и струдом разомкнула веки. Надо же, как крепко заснула…

– Что у нас случилось? – вылетело у меня изо рта, ясовершенно забыла, что не дома. Но тут же взгляд наткнулся на чужую мебель, и яприкусила язык. Дашутка, осторожно, ты в комнате Смоляковой.

– Испугал вас? – произнес приятный баритон.

Я повернула голову и увидела обладателя только что трясшихменя железных пальцев.

– Простите, не хотел, – улыбнулся мужчина и слегкапокраснел, – меня зовут Володя Алексеев. Как себя чувствуете?

– Голова болит, простите, конечно, – принялась я исполнятьроль смущенной поломойки. – Извините, на хозяйскую постель легла, но мне велелив спальне сидеть, а…

– Вас никто не станет ругать, – продолжал улыбаться икраснеть Алексеев. Внешне он казался смущенным, но глаза мужчины смотрелихолодно и цепко. Стало понятно – передо мной профессиональный сотрудник некихправоохранительных структур, но явно не простой милиционер. На плечах Алексеевахорошо сидел черный костюм отличного качества, под пиджаком шикарная белаярубашка с модным галстуком, на ногах ботинки из дорогой телячьей кожи, а вцелом вся одежда Владимира тянула не меньше чем на пару месячных окладовпростого мента, а то и больше.

– Вы не бойтесь, – успокаивающе зажурчал Володя, – к вамникаких претензий. Как вас зовут?

– Даша, – проблеяла я, – простите, конечно.

– Дашенька, попробуйте вспомнить, что вы видели и слышали.Раиса говорит, вы сидели в шкафу и случайно стали свидетельницей ссоры междуВероникой и Лизой.

– Ой, я не хотела!

– Не пугайтесь. Сразу видно, вы – отличная работница ихороший человек, – приободрил меня Володя, – излагайте все спокойно.

Старательно изображая из себя туповатую особу, я завеларазговор. Володя кивал и краснел, потом похлопал меня по плечу.

– Молодец. Представляю, как перепугались.

– Ага, до смерти.

– Ну, теперь все в порядке.

– То есть? – выпала я из образа малограмотной прислуги. –Что вы имеете в виду? – Потом спохватилась, вытерла нос ладонью и добавила: –Простите, конечно.

– С Вероникой Григорьевной не случилось ничего ужасного.

– Она жива?!

– Нет, увы, скончалась, – грустно протянул Алексеев, –несчастный случай.

Я захлопала глазами, а он спокойно продолжал:

– Увы, возраст! Веронике Григорьевне и раньше делалосьплохо, давление у нее скакало. Милада пыталась вразумить старуху, но, знаетели, пожилые дамы бывают своенравны. Вероника Григорьевна отказывалась приниматьтаблетки, ну и… увы… инсульт.

– Инсульт?