– Да, – закивал Алексеев, старательно навешивая на красноелицо выражение скорби. – Беда. Мы восстановили ситуацию, врачи и милиционеры снами согласны. Вероника сильно понервничала. Сначала не поняли, по какойпричине старуха вышла из себя, и здесь вы оказали нам огромную помощь. Бабушкаповздорила с Лизой. Обычное в общем-то дело, но у Вероники Григорьевныгипертония, давление и скакнуло. Очевидно, ей стало плохо, захотелось глотнутьсвежего воздуха, бабуся приблизилась к окну и… потеряла сознание. Инсульт убилее мгновенно, на землю она падала уже мертвой. Ужасная случайность. Понимаете?

– Ага, – кивнула я. – А где Лиза, чего она так торопилась?

Володя улыбнулся.

– Ох уж эти девушки! Елизавета, разгоряченная ссорой, решиласлегка расслабиться и поехала в фитнес-клуб, поплавать в бассейне, попариться вбаньке. Там мы ее и нашли. Бедняжка так расстроилась, узнав о кончине ВероникиГригорьевны, так плакала, так убивалась, что пришлось ее госпитализировать.Сейчас Лиза в клинике. Вы все тут испытали огромный стресс. Никита тоже увезенв лечебницу, для него оказалось тяжелым испытанием услышать о смерти бабушки.Ведь в семье это вторая смерть за последние дни. Да вы же все знаете…

– Понятно, – протянула я.

– Голубушка, – заулыбался Алексеев, – вот, держите.

В моей руке оказались купюры.

– Купите себе вкусного, – журчал Володя, – икорки, рыбки,пирожных, стресс надо заедать. Мы уезжаем, тело Вероники отправлено в морг,Никита и Лиза в клинике, о Настеньке тоже позаботимся. Вы ступайте к Раисе,ясно?

– Ага.

Володя улыбнулся:

– Знаете, Милада очень любима народом.

– Я в курсе, читаю ее книги.

– Превосходно! Нравятся?

– Очень.

– Чудесно! Поймите, голубушка, не дай бог до «желтых» газетдойдет информация о падении Ники из окна. Такой вой поднимут! Напридумывают,наврут, взбудоражат людей. Миладе работать не дадут.

– А ее же дома нет, – ляпнула я.

Володя кивнул:

– Верно. Вам я открою тайну. Смолякова легла на операцию.

– Ой! Заболела!

Алексеев усмехнулся:

– Да нет. Подтяжку сделала, хочет моложе казаться.Естественно, этот факт попытается скрыть любая женщина, поэтому Ми потихонькусмылась в Швейцарию, но на днях уже вернется.

– Ага.

– Голубушка, надеюсь, вы не станете болтать лишнего? –ласково предупредил Володя. – На все вопросы посторонних, подчеркиваю –посторонних, людей следует отвечать: «Ничего не знаю».

– А так оно и есть, – затрясла я головой, – верно. Ниче невидела и не слышала.

– Умница, – кивнул Алексеев, – кстати, думаю, вам, молодой женщине,надо подумать о карьере. Вот что, дней через десять приходите ко мне в «Марко»,возьмем вас уборщицей.

Я молчала, Алексеев прищурился.

– Думаете, чушь предлагаю? Ан нет, голубушка, в «Марко»перед вами широкий путь. Сначала простая поломойка, затем бригадир, начальникучастка, заведующая хозяйственным отделом, вице-директор по коммунальнымуслугам. Карьера! Ясно?

Я кивнула.

– Вот и чудесненько, – сверкал улыбкой Алексеев, лицомужчины приобрело нормальный цвет, а из глаз улетучилась настороженность, – в«Марко» ценят трудолюбивых, умеющих держать язык за зубами сотрудников.

Раю я нашла на кухне.

– Вот ужас-то! – всплеснула руками домработница. – Инсульт.Ой, жуть!

– Чего делать надо? – осведомилась я.

– Зайди в комнату к Нике, – нервно заговорила Рая, – иприбери там. Полы помой тщательно, пыль вытри, а то народ демонстрацией ходил,натоптали!

– Хорошо, – кивнула я.

– Сделаешь и домой пойдешь, – поеживаясь от озноба,докончила Раиса.

Я поплелась в спальню Ники. Заходить в обитель внезапноскончавшейся старухи совершенно не хотелось. К тому же у меня опять сильноразболелся невесть где пораненный палец – нарыв делался все больше и больше, онсовершенно не собирался рассасываться.

Решив особо не утруждаться, я подняла на второй этаж ведро сводой, швабру, открыла дверь и пригорюнилась. Если в ваш дом, не дай бог,конечно, приходила милиция, то вы представляете, какой кавардак остается послетого, как парни в форме покидают помещение. В нашей действительности есть трикатегории граждан, которые никогда не переобуваются, топают по блестящемупаркету и чистым коврам прямо в уличных ботинках: это милиция, врачи ислесари-сантехники. Справедливости ради следует отметить, что последние – самыепротивные, от ментов и докторов остается просто грязь, а за работниками вантузаи разводного ключа тянутся цепью черные пятна то ли мазута, то ли машинногомасла, в общем, невесть какой, но липкой и совершенно несмываемой субстанции.

Вздыхая и охая, я навела порядок, а потом, преодолевнепонятно откуда взявшийся ужас, решила закрыть так и стоящее до сих порнараспашку окно.

Ощущая слабость в коленях, я приблизилась к тому месту, где,по словам Алексеева, смерть настигла Нику. Подоконник на самом деле низковат,архитектор, решив сделать окна огромными, пренебрег безопасностью – широкаямраморная доска подоконника находилась на уровне моего пупка, даже чуть ниже, аведь я не обладаю высоким ростом, скорее могу считаться коротышкой. Изподобного окошка очень легко сверзиться, чуть закружится голова – и ку-ку, какговорится.

Рука взялась за красивую ручку цвета старой бронзы, япотянула створку, потом попыталась захлопнуть ее, но что-то мешало. Пришлосьвнимательно изучить тоненькие пазики, в которые должен был войти стеклопакет. Унас дома похожая конструкция, и очень хорошо знаю: даже небольшой комочекбумаги или спичка могут помешать закрыть окно.

На первый взгляд казалось, что никаких препятствий нет. Нопотом я приметила нечто непонятное, маленькое, светло-розовое. При помощивзятого со стола ножа для бумаги мне удалось выковырнуть это нечто.

Через секунду, сообразив, какой предмет вижу перед собой, явзвизгнула, потом быстро зажала рот рукой.

На подоконнике лежал ноготь, совершенно целый, миндалевиднойформы. Еще через секунду я поняла, что он не настоящий, а гелевый, соскочил спальца у того, кто зацепился им за раму.