У. Самнер (1840–1910) уже в своих ранних работах рассматривал процессы контроля общества над средой и принудительного давления («коллективного давления») на членов общества, обеспечивающего его сплоченность.[667] Самнер предложил типологию источников (средств) коллективного давления: народные обычаи, включая традиции и нравы; институты; законы. Эти три социальных механизма обеспечивают конформизм, но недостаточны для солидарности, которая сама является побочным продуктом конформизма.

Как нам уже известно, ключевым в теории Г. Тарда (1843–1904) – представителя психологического направления в социологии и криминологии – служит «подражание», с помощью которого ученый объяснял основные социальные процессы, характер социальных фактов, структуру общества и механизм его сплочения.[668] Тард уделял большое внимание исследованию различных форм девиантности, полагая, что результаты таких исследований позволяют поставить под контроль стихийные социальные процессы. Важным фактором социального контроля является социализация личности.

Для Э. Росса (1866–1951) солидарность и сплоченность вторичны по отношению к социальному контролю. Именно он связывает индивидов и группы в организованное целое. Ключевое понятие концепции Росса – «повиновение».[669] Оно может выступать в двух формах: лично-неофициальной и безлично-официальной. Первая основана на согласии. Вторая обеспечивается посредством контроля. Пожалуй, Россом предложена и первая классификация механизмов социального контроля: внутренний контроль – этический и внешний – политический. Для первого важны групповые цели, для второго – институционализированный аппарат средств (правовых, образовательных и др.). Подробнее Росс рассматривает семью как фактор социального контроля, формирующего и внедряющего модели поведения. Интернализация (усвоение) индивидом этих моделей в качестве личных идеалов наилучшим образом обеспечивает послушание.

Р. Парк (1864–1944) выделил три формы социального контроля: элементарные санкции, общественное мнение, социальные институты. В том или ином виде эти формы контроля рассматриваются различными авторами.

Из огромного научного наследства М. Вебера (1864–1920) непосредственное отношение к рассматриваемой проблеме имеют его конструкции трех идеальных типов господства (законных порядков, легитимности): рациональный, традиционный, харизматический.[670] Их можно рассматривать и как типы социального контроля. Сам Вебер полагал, что «легитимность порядка может быть гарантирована только внутренне», а именно: эффективно-эмоционально – преданностью; ценностно-рационально – верой в абсолютную значимость порядка как выражения непреложных ценностей; религиозно – верой в зависимость блага и спасения от сохранения порядка. Первый тип легитимности – легальный, или формально-рациональный, основывается на интересе. Подчиняются в рациональном государстве не личностям, а установленным законам. Их реализация осуществляется бюрократией (классические примеры – современные автору буржуазные Англия, Франция, США). Второй тип – традиционный – основывается на нравах, традициях, привычках, которым приписывается не только законность, но и священность. Этот тип присущ патриархальному обществу, а основные отношения – господин-слуга (классический пример – феодальные государства Западной Европы). Третий тип – харизматический (греч. charisma – божественный дар), основан на экстраординарных способностях личности – вождя, пророка (будь то Иисус Христос, Магомет, Будда или же Цезарь, Наполеон, наконец – Гитлер, Сталин, Мао…). Если традиционный тип господства поддерживается привычным – нравами, традициями, привычками, то харизматический держится на непривычном, чрезвычайном, удивительном, сверхъестественном. Вебер рассматривал харизму как «великую революционную силу», прерывающую постепенность традиционного развития. Ему посчастливилось не дожить до харизмы Гитлера в родной стране, а также других «вождей», обладающих необычайным «даром»…

Творчество нашего соотечественника П. Сорокина (1889–1968), вынужденного в результате прихода к власти в России харизматических вождей – с 1922 г. жить и работать в эмиграции, в значительной степени посвящено теме социальной регуляции поведения людей. Его первый крупный научный труд «Преступление и кара, подвиг и награда» посвящен механизму социального контроля.[671] Существуют устойчивые формы социального поведения – «должное», «рекомендуемое», «запрещенное» и формы социальной реакции на них – негативные (кара) и позитивные (награда) санкции. В целом эти формы и составляют регулятивную субструктуру. В «Системе социологии»[672] Сорокин, отдавая дань проблеме социального порядка, рассматривает механизм «организованных» форм поведения. Социальные реакции на биопсихические стимулы, многократно повторяясь, складываются в привычку, а будучи осознаны – в закон. Совокупность осознанных форм поведения в различных областях общественной жизни образует институты, совокупность последних составляет социальный порядок, или организацию.

Сорокин придавал большое значение социальной стратификации и социальной мобильности. Отсюда – роль категории «статус» как совокупности прав и обязанностей, привилегий и ответственности, власти и влияния. Затрудненная вертикальная мобильность в конце концов приводит к революции – «перетряхиванию» социальных страт. Неестественный и насильственный характер социальных революций обусловливает их нежелательность. А лучший способ предупреждения революций – совершенствование каналов вертикальной мобильности и социального контроля.

Проблема социального контроля существенна для функционализма и составляет значимую часть теории социального действия. По мнению ее крупнейшего представителя – Т. Парсонса (1902–1979), функции воспроизводства социальной структуры обеспечиваются системой верований, моралью, органами социализации (семья, образование и т. п.), а нормативная ориентация в теории действия играет такую же роль, как пространство в классической механике. Парсонс называет многочисленные механизмы социального контроля, смысл которых – организация роли-статуса индивидов с целью уменьшения напряженности и девиаций; институционализация (обеспечение определенности ролевых ожиданий); межличностные санкции и жесты; ритуальные действия (снятие напряженности символическим путем, укрепление господствующих культурных образцов); структуры, обеспечивающие сохранение ценностей и разграничение «нормального» и «девиантного»; структуры повторной интеграции (приведение к норме тенденций «отклонения»); институционализация системы, способной применять насилие, принуждение. В широком смысле к механизмам социального контроля (точнее, сохранения интеграции общественной системы) относится и социализация, обеспечивающая интериоризацию (усвоение) ценностей, идей, символов. Парсонс анализировал также три метода социального контроля по отношению к девиантам: изоляция от других (например, в тюрьме); обособление с частичным ограничением контактов (например, в психиатрической больнице); реабилитация – подготовка к возвращению к «нормальной» жизни (например, с помощью психотерапии, деятельности общественных организаций типа «АА» – «анонимных алкоголиков»).

Эпоха Просвещения и XIX в. были пронизаны верой в возможность успешного социального контроля и «порядка». Надо только прислушаться к советам просветителей, мнению ученых и немножко потрудиться над приведением реальности в соответствие с Разумом…

Правда, до сих пор остаются не совсем ясными несколько вопросов:

• Что такое «порядок», существуют ли объективные критерии его оценки? Для естественных наук – это, вероятно, уровень энтропии системы – ее (энтропии) уменьшение или не увеличение. А для социальных систем? Может быть, нам сможет помочь в ответе на этот вопрос синергетика?

• «Порядок» для кого? В чьих интересах? С чьей точки зрения?

• Возможно ли общество без «беспорядка»? Очевидно – нет. Организация и дезорганизация, «порядок» и «беспорядок» (хаос), «норма» и «девиации» – дополнительны (в боровском смысле). Напомним, что девиации – необходимый механизм изменений, развития.

• Как, какими средствами, какой ценой поддерживается «порядок» («новый порядок» А. Гитлера, гулаговский «порядок» И. Сталина, американский «порядок» во Вьетнаме, Ираке, советский – в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, российский – в Чечне)?