любые средства… Увлекшись борьбой (а борьба всегда увлекает, завораживает и даже ослепляет борющихся), те, кто призваны по долгу службы вести ее против преступности, зачастую переходят грань, которая разделяет право и произвол, законность и беззаконие… Призывы к войне с преступностью, усилению борьбы с нею, по сути дела, ставят перед органами уголовной юстиции, государством и обществом несодержательную цель. Они не только дезориентируют, но и дезорганизуют их деятельность по обеспечению безопасности и правопорядка, влекут, как правило, массовые нарушения законности, прав и свобод граждан».[694]

Босхолов рассматривает основные тенденции современной российской уголовной политики: отказ от возможности разрешения социальных проблем (включая преступность) методом принуждения, подавления личности; поворот к гуманизации уголовной политики; ориентация на международные стандарты и опыт противодействия преступности; ориентация уголовной политики на пересмотр уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного законодательства под углом зрения его соответствия Конституции РФ.[695] Перечисленные тенденции, безусловно, желательны, но я боюсь, что автор излишне оптимистичен в своих наблюдениях и оценках.

Для меня очень тревожную тенденцию постперестроечного режима в области социального контроля над девиантностью вообще, преступностью в особенности, отражают новый Уголовный кодекс (1997) и Закон «О наркотических средствах и психотропных веществах» (1998). Уголовный кодекс провозглашает основной целью наказания «восстановление социальной справедливости» (ст. 43 УК РФ). Это что – возврат к идее мести? Сохраняя смертную казнь (ст. 59), несовместимую с цивилизованностью, УК вводит пожизненное лишение свободы (ст. 57), которое могло бы быть отчасти оправданным только как альтернатива отмененной раз и навсегда смертной казни. Лишение свободы предусматривается до 20 лет, по совокупности преступлений – до 25 лет, а по совокупности приговоров – до 30 лет (ст. 56). Ни пожизненного лишения свободы, ни 30-летнего срока не знало даже сталинское уголовное законодательство… Кроме того, по неизвестным причинам законодатель отказался от института отсрочки исполнения приговора, который ранее широко применялся, особенно в отношении несовершеннолетних (см. табл. 16.1). Что касается Закона «О наркотических средствах и психотропных веществах», то моя позиция была изложена выше (гл. 13).

Наконец, Босхолов формулирует основные приоритеты и направления уголовной политики: максимальное обеспечение безопасности личности, прав и свобод человека и гражданина от преступных посягательств; активное противодействие организованной преступности; активное противодействие коррупции; обеспечение экономической безопасности государства; защита основ конституционного строя и безопасности государства. В целом с этим можно согласиться, хотя я рассматриваю действенную реакцию на организованную преступность и коррупцию как проблемы прежде всего социально-экономической политики государства и лишь во вторую очередь – уголовной.

Вообще, с нашей точки зрения, в России отсутствует реалистическая, научно-обоснованная уголовная политика в виде обсужденной и принятой концепции, стратегии, программы. Те документы, которые время от времени принимаются ad hoc, не могут ясно обозначить целостную уголовную политику государства.[696] Если же исходить не из провозглашаемых лозунгов, а из реальной законодательной и правоприменительной практики, то прослеживаются два направления современной уголовной политики. Первое, господствующее – традиционное «усиление борьбы» с преступностью. Бесперспективность и пагубность такого подхода для многих специалистов очевидны. К сожалению, популистские призывы к «усилению» находят широкую поддержку населения, работников правоохранительных органов. Сохраняется твердая уверенность, воспитанная еще советской властью: если растет (не уменьшается) количество преступлений, то надо больше, чаще «сажать» и на более длительные сроки. А еще лучше – стрелять… Это страшный, устойчивый элемент правосознания самых широких масс, который с радостью используется властными структурами – в негодных целях и с крайне негативными последствиями.

Второе направление реальной политики, начиная с 1993–1994 гг., – массовое сокрытие преступлений от регистрации, о чем уже говорилось.

Солидный анализ уголовной политики представлен в монографии В. Н. Кудрявцева.[697]

Важнейшими необходимыми направлениями современной российской уголовной политики нам представляются:

• декриминализация большинства малозначительных, неопасных деяний с «переводом» части из них в разряд административных проступков или гражданско-правовых деликтов;

• реализация принципа «минимум репрессий»; безусловная законодательная отмена смертной казни; отношение к лишению свободы как к «высшей мере наказания», применяемой, как правило, только в отношении совершеннолетних насильственных преступников;

• на основе вышеназванного более последовательная реализация принципа неотвратимости наказания, независимо от социального статуса виновного;

• либерально-демократическая реформа полиции (давно следует переименовать милицию в соответствии с ее реальными задачами и статусом); главная задача полиции (кстати говоря, провозглашенная в действующем Законе о милиции) – защита граждан от преступных посягательств; сервисный характер деятельности полиции – оказание услуг (по защите, охране и т. п.) населению, налогоплательщикам, а не «борьба с преступностью»; абсолютная недопустимость применения незаконного насилия, включая пытки, которыми «славится» милиция;[698]

• либерально-демократическая судебная реформа;

• разработка и реализация антикоррупционной программы на основе экономических, политических, социальных, правовых мер противодействия массовой продажности чиновников и работников правоохранительных и судебных органов;

• приоритет превенции преступлений;

• формирование альтернативной «восстановительной» юстиции (restorative justice), обеспечивающей права и интересы потерпевших вне рамок уголовного правосудия;

• формирование ювенальной юстиции с передачей всех дел о преступлениях несовершеннолетних в их юрисдикцию;

• формирование либерально-демократического правосознания населения.

Без осуществления этих и некоторых других мер совершенствования уголовной политики в современной России трудно говорить о реализации идей демократического и правового государства.

Глава 16

Наказание: криминологический подход

Всякое наказание преступно.

Л. Толстой

Рассматривать наказание как политическую тактику…

Надо избавиться от иллюзии, будто уголовно-правовая система является главным образом средством борьбы с правонарушениями.

М. Фуко

§ 1. «Кризис наказания» и его последствия

Наказание, наряду с профилактикой (превенцией), является одним из элементов социального контроля над преступностью. Уголовно-правовые и криминологические проблемы наказания активно обсуждались в годы советской власти.[699] Современная российская система наказания изложена во всех учебниках уголовного права и в работах С. Ф. Милюкова.[700]

В настоящее время в большинстве цивилизованных стран осознается «кризис наказания», кризис уголовной политики и уголовной юстиции, кризис полицейского контроля.[701] Благодаря переведенным на русский язык книгам известного норвежского криминолога Н. Кристи, мы можем подробнее ознакомиться с проблемой.[702]

«Кризис наказания» проявляется, во-первых, в том, что, как было показано выше, после Второй мировой войны во всем мире наблюдается рост преступности, несмотря на все усилия полиции и уголовной юстиции. Во-вторых, как мы уже отмечали, человечество перепробовало все возможные виды уголовной репрессии без видимых результатов (неэффективность общей превенции). В-третьих, как показал в 1974 г. Т. Матисен, уровень рецидива относительно стабилен для каждой конкретной страны и не снижается, что свидетельствует о неэффективности специальной превенции. В-четвертых, по мнению психологов, длительное (свыше 5–6 лет) нахождение в местах лишения свободы приводит к необратимым изменениям психики человека.[703] Впрочем, о губительном (а отнюдь не «исправительном» и «перевоспитательном») влиянии лишения