– Да, это оно, – с обернутой на бакранский манер вокруг головы косой Этери выглядела просто чудесно. – Премудрая решила посвятить ожерелье тому, кто даровал мне отвращающий зло камень. Брат не стал объяснять, что на картине маршал Алонсо.

– Дура! – хмыкнула Матильда. – Не Премудрая, я! Башню с рекой узнала, а всадника – нет… И ведь помню же, что при Балинте всех толстыми малевали! Что твой братец затевает?

– Сегодня я Баату не видела, но последний раз он много говорил о Создателе и слугах его.

– Может, обратить бакранов собрался, хотя нет… Не дурак!

– Брат не из тех, кто пытается выпить Рцук и сгрызть горы, – Этери улыбнулась. – Безумный паонец не вынес близости неба, но кардинал Серапион немолод. Возможно, его сердце тоже не вынесло… горечи последнего года, и его высокопреосвященство уже на пути в Рассвет. Вторым клириком Кагеты последние сто лет считается настоятель обители Гидеона Горного, и он здесь.

– Вместе с товаром? – поддела Матильда, но Этери шутки не поняла.

– Гидеониты могут беспрепятственно посещать Гайифу и возвращаться, – принялась объяснять лисонька. – Могут принимать паломников, могут не платить пошлин, покупать товары у иноверцев и очищать их молитвами. Время от времени такое удобно… простите, угодно любому божеству.

– И Бакре?

– Будет угодно, – пообещала дочь Адгемара. – Не сейчас, но если Бакрия возвеличится, будет. Или не будет уже Бакры.

Отчего-то стало грустно, и алатка поправила отвращающее зло ожерелье. Казалось, по следам Премудрой идет отец-эконом, известный своим благочестием, и ведет паршивого жеребца горностаевой масти, дабы перепродать его Хогберду. А тот в свою очередь всучит клячу еще кому-нибудь. С благостным видом.

– Вы подумали о чем-то неприятном, – догадалась Этери. – Жаль, если по моей вине.

– Не по твоей! – Матильда зачем-то погладила саблю и резко отвернулась. Добытое Балинтом в боях досталось Альберту, а воля Эсперадора утонула в агарисском мусоре. Пришли мориски, разметали самую большую кучу, дав шанс кучам и кучкам поменьше не только барышничать, но и сыграть по-крупному. Мерзко, кто спорит, но знай Балинт с Адрианом будущее, они бы все равно не отступили. Вот не отступили бы – и все!

– И все-таки виновата я… О смерти и старости нельзя забывать, но зачем о них напоминать? Когда боги становятся корыстны, к верующим приходит старость, а бакраны еще дети. Я рассказала вам о тергачах, но не о том, как потерявший дочерей царь обрел внука.

Вот так, желая исправить неловкость, которой, можно сказать, и не было, и наступают на настоящую боль. Матильда как могла улыбнулась.

– Я думала, царь женился второй раз.

– Владыка Саймурии был одинок четыре года. В первый день пятой осени он удалился в свою опочивальню и увидел, что его ложе застелено невиданными цветами и на них спит маленький мальчик. Стража поклялась, что в комнату никто не входил, и царь поверил. Подкидыша объявили наследником, и тут же цветы пустили корни. Так появились розы. Это наш цветок, а не гайифский, имперцы его присвоили.

– Павлины могут, – согласилась Матильда. – Но спать на розах я бы не взялась.

– На первых розах не было шипов, – пальцы кагетки коснулись оправленной в золото тьмы, – а детство уснет даже в царской спальне. Баата был такой соня…

– Мой внук тоже! Надеюсь, приемыш саймурского царя вырос дельным человеком.

– Да, иначе я не стала бы рассказывать. Я – дочь Лиса и сестра Лисенка, и я понимала, кого вы вспомните. Потерять совсем все невозможно! Казарон Бурраз со мной согласится, и ваш друг Робер Эпинэ – тоже.

– Я и сама соглашусь, – отмахнулась Матильда. – Бурраз хоть здоров?

– Скоро вы сами увидите, брат отправляет его с вами. Бурраз-ло-Ваусхар вновь будет послом казарии в Талиге. Те, кто его помнит, найдут, что потеря руки казарона очень изменила… О… Открывают казарские двери, скоро за стол, – голос кагетки стал особым, и Матильда поняла, что сейчас услышит про Ворона. – Сейчас я уйду, мне нужно успеть закончить письмо. Я долго думала, как сделать, чтобы регент Талига не вспоминал меня, а помнил, и начала записывать слова отца и те его дела, о которых догадалась. Мое письмо регент Талига будет хранить и перечитывать, но оно выходит длинней, чем я могла надеяться. Завтра я отдам его Бурразу, но футляр не будет заперт. Мне хочется, чтобы вы прочли, и чтобы Рокэ Алва показывал это письмо тем, кто для него что-то значит.

Прорех в плане, если таковые имелись, Эмиль не нашел. Обсуждать было нечего, спорить не с чем – все складывалось почти идеально, но пребывать в восторге от будущей охоты мешал Ли, которому приспичило прогуляться.

– Ну и что мне прикажешь говорить Ариго? – маршал вложил в вопрос всю имевшуюся в его распоряжении сварливость, Проэмперадор предпочел не заметить.

– У жениха всегда найдется, что обсудить с молодоженом, – проникновенно сообщил он. – Если случится нечто, о чем Проэмперадору надлежит знать, гони эстафету в Вассермюле, я там заставу оставлю.

– Проэмперадору надлежит сидеть, где положено, и проэмперадорствовать, а не бегать за зайцами.

Шутка была глупейшей, да и та далась с трудом. Еще немного, и он примется орать и топать ногами. Ли не должен шляться по всяким озерам, вот не должен, и все!

Брат неспешно отложил грифель.

– Все же, – с чувством произнес он, – некоторые женщины поразительно умны. Девица Арамона через Райнштайнера навязывает мне твоего адъютанта, однако мысль сунуть мою особу в сундук и посыпать лавандой ее не посетила. В отличие от тебя.

– Некоторые мужчины поразительно безответственны, – парировал Эмиль, уведомленный бергером о визите умницы. – Хорошо, забирай Герарда.

– Зачем? Те, кто пойдет со мной, проверены не по разу, а кадельцев проверять без надобности. Через месяц с Залем останутся либо мародеры, либо дураки, и говорить с ними в любом случае будут мушкеты. Твои, между прочим, наше с Ротгером дело собачье, загнать, куда надо.

– Ты не Валмон.

– Хорошо, наше дело оленье. Получишь весточку и живой ногой к нашему милому озеру. Вряд ли оно успеет замерзнуть, но водичка для купаний будет не слишком подходящей. Хочешь принести пользу?

– Талигу?

– Опосредованно. В моем лице. Хочешь – пошли.

Эмиль не ответил, просто поднялся. Ситуация была сразу и безнадежной и дурацкой, потому что удержать Ли получалось или дав ему по голове, или доказав, что Проэмперадору вот именно сейчас нужно сидеть в Аконе, а это, мягко говоря, было не так.

Свихнувшихся кадельцев требовалось уничтожить, и чем быстрее, тем лучше. Переиграть Заля могли чуть ли не все торчащие на севере генералы, только обычная военная победа не годилась, зато недалеко от Дриды имелась готовая ловушка для армий – встанешь вечерком на бережке, утром уже никуда не денешься. Дело было за малым – заманить уродов куда требуется. В драку с заведомо сильнейшим противником заяц не полезет, на слабого бросит несколько полков, а сам может и вовсе не пойти. Лионель, дрянь эдакая, нужную приманку нашел.