class="p1">К ним подошла их смотрительница, все это время стоявшая неподалеку.

– Скажите, пожалуйста, вы от телевидения или, может быть, из какого-то журнала или газеты пришли?

– Нет, мы сами по себе, – ответил Лялин.

– Да… – разочарованно протянула она и повернулась к Наде. – А ваш спутник очень похож… на одного ведущего… или нет, журналиста… простите, я забыла, – она вопросительно посмотрела на нее.

– Это он и есть, – успокоила ее Надя.

– Да? – обрадовалась та. – Ой, как хорошо! Я согласна со всеми вашими выступлениями! – просияла она, глядя на Лялина. – А знаете, как я вас узнала? Видела ваш портрет у Шилова, когда там работала.

– Я же совсем не похож!

– Похожи, похожи! Рада видеть вас в нашем музее! Если что-нибудь понадобится, или какие-то вопросы – зовите. Меня Ольга Анатольевна зовут.

Когда Лялин и Надя листали альбомы с актерами в образе и декорациями спектаклей тех лет, к ним подошла смотрительница с этого этажа. У нее были длинные светлые волосы, собранные в пучок, в ушах сережки, блестевшие как бриллианты под ярким светом музейных ламп. Она рассказала им про спектакли, возле витрины с вещами показала личную табакерку хозяина дома.

– Для нюхательного табака, – пояснила хранительница музея и сережки сверкнули яркой вспышкой, будто бы подтверждая ее слова.

– При советской власти тоже были разные табаки, – вспомнил Лялин, – трубочный, дорогой – «Золотое руно» и попроще «Капитанский». А был и нюхательный. Мы однажды с мальчишками, когда курить уже пробовали, решили и табак тоже купить и нанюхались так, что долго потом с распухшими носами ходили – будто аллергия или пчелы покусали…

Надя подошла к предмету, название которого никак не могла вспомнить. «Столик? Нет, не столик, – подумала она, – какие-то ручки, наверное, что-то для рукоделия? Или нет? Для чего же эта штука… Верстак!» – вспомнила Надя.

– Смотри, я нашла верстак! – Она подвела к нему Лялина. – Представляешь, не могла вспомнить, как называется.

– Но это же верстак.

– Вот именно! Так странно – есть предметы, которые постепенно перестаешь узнавать. Я не помню, видела ли я его когда-то вживую. Точно – на картинках в детских книгах, но там были простые, из досок, а этот смотри какой – резной, красивый. Больше похож на предмет роскоши, чем на рабочую мебель. Он словно большое породистое животное…

– А сверху – смотри какой деревянный резной нож для страниц. Написано – сделанный Островским…

Когда они вышли из музея, начинало темнеть. Алый, лиловый и розовато-красный закат оттенял по-врубелевски синее небо.

– Давай зайдем? – предложил Лялин, когда они проходили мимо храма Климента Папы Римского.

– Давай. Никогда внутри не была.

Отреставрированный храм мог показаться построенным недавно. Наде, хотя она и понимала, что ремонт зданию необходим, больше нравилось, как он выглядел раньше. Трещины, облетевшая краска, облезлые колонны, почти полностью утратившие белый цвет. Ей казалось, эти несовершенные стены несут в себе лицо времени, одновременно отражавшее вечную жизнь и неизбежную ветхость всего земного.

Пятикупольный красно-белый храм с трапезной и колокольней стоял в Климентовском переулке, между Пятницкой и Большой Ордынкой. Здесь всегда было многолюдно, люди спешили в или из метро, здесь же ходили рекламщики и зазывалы в ближайшие кафе, чья музыка слышалась и на улице. Но стоило зайти за ограду, как все стихало.

– Удивительно, – пробормотала Надя и подняла голову вверх.

Главный купол был золотым, остальные – синими с золочеными звездами.

– Это же барокко?

– Конечно, барокко. Вон, смотри, лепнина, колонны на световом барабане, – ответил Лялин.

– На каком барабане? – переспросила Надя.

– Смотри, сразу под куполом. На котором он будто стоит. И если есть окна, значит – световой.

– А мне еще очень ангелочки нравятся, прекрасные головки с крылышками!

– Внутри тоже есть. Хочешь, выберем твоего любимого ангела?

– А так можно?

– Почему же нет. Пойдем, посмотрим.

Внутри негромко играла музыка, возле икон горели свечи, и казалось, не только их пламя – все вокруг огненно-золотое. Светились лики святых, горели люстры, сиял резной иконостас. Здесь тоже Надя увидела ангелочков, белых и золотых, не только вылепленные лики, но и в полный рост. Но ее заинтересовали изображения на стенах основной части храма. Росписи отличались не только цветом крыльев: белые, нежно-розовые и голубые или переходящие в алый, темно-рубиновый оттенок, но и выражением лиц. Кто-то казался мирно задумавшимся, белокрылый ангелок смотрел вверх, а глаза ангела с правой стороны были прикрыты, будто он дремал, а возможно, внимательно смотрел на землю с небес. Когда Надя проходила мимо ангела с крыльями медово-розового цвета, ей показалось, он смотрит прямо на нее.

Она взяла Лялина за руку:

– Идем! Я нашла!

Они подошли к стене, и Надя указала наверх. Ее ангел выглядел строгим, почти сердитым, он скрестил кончики крыльев, словно два меча, будто бы готовясь отразить нападение. Глаза казались печальными и одновременно в них проступала решимость.

– Я выбираю этого, – сказала Надя.

– Ух ты какой! Защитник.

– Да. Давай побудем здесь еще?

Надя почувствовала согревающую радость, ей нравилось все: звуки музыки, иконы, ангелы, даже золотые шарики на столбиках с цепочками ограждений, окружающих две большие центральные конструкции, уходящие под купол храма. Можно было бы сказать, что это две огромные четырехугольные колонны с росписями и иконами. Надя долго стояла возле иконы «Страшный суд». Никогда раньше она ничего подобного не видела. Это была большая икона с многосюжетной композицией. Надя узнала Бога и Иисуса, еще здесь находился огромный змей с красной головой и черным телом, святые, ангелы, странные животные с крыльями, одно из которых было трехглавым. С крыльями были и черти, летящие в огне. «Надо будет почитать про эту икону», – подумала Надя и, постояв рядом еще немного, двинулась дальше.

На одной из росписей она увидела человека с закрытыми глазами и ангелов с лестницей, идущей в небо.

– А кто это? Он умер? – спросила она Лялина.

– Нет. Это Иаков. Ему снится сон. Если я ничего не путаю, лестница символизирует приход Христа на землю.

– А… – протянула Надя. – Давай еще посмотрим!

Чувствуя радостное волнение, она переходила от одного изображения к другому.

– А не хочешь приложиться к иконе?

– Я, если честно, боюсь.

– Ты можешь не губами прикладываться, а лбом, я всегда так делаю. Пойдем, я тебе покажу.

Они подошли к иконе Климента Папы Римского, стоящей по центру перед алтарем.

– Тут даже есть частица мощей, – сказал Лялин. – Вот, смотри.

Он перекрестился и, наклонившись, дотронулся лбом до стекла.

– Вот как можно? – задумалась Надя. – Тогда я тоже хочу. А говорить что-нибудь нужно?

– Думаю, что хочешь.

Она заглянула в лицо святого. Ей показалось, Климент смотрит на и одновременно сквозь нее, различая не