Его вело осознание того, что он должен заполучить сына, и плевать, какими средствами цель будет достигнута.

А я ощущал на себе сейчас откат от этого мерзкого поступка.

Словно запрыгнул в последний вагон монорельса, но при этом столкнул кого-то на рельсы…

Когда все закончилось, я просто вышел из спальни, оставив девушку одну, и направился в кабинет выполнять обещание – вернуть себе чувства.

Это было похоже на компьютерную программу, заложенную во мне с детства, которая наконец исполнила свою главную миссию и теперь больше не видела смысла в своем существовании, поэтому милостиво позволила мне-человеку выбраться наружу.

Поэтому я шел обратно в свою спальню, абсолютно не представляя, что скажу Виоле.

Что до сих пор чувствую ее нежную кожу под своими пальцами?

Что жалею, что не мог целовать ее, хотя был должен?

Что я урод, потому что сделал это, и никакие слова не могут быть достойными оправданиями?

Когда я зашел в комнату, здесь было тихо.

Так тихо, что на мгновение я решил, Виола ушла.

Но лишь легкое шевеление под одеялом выдало ее. Тихо подойдя, я присел на край кровати рядом, думал, она вздрогнет от этого движения, но ничего не произошло.

Заглянув девушке в лицо, с удивлением обнаружил – Виола спала, тихо посапывая и свернувшись в калачик.

Для меня это было сродни невозможному, потому как слишком хорошо узнал ее за дни, что мы провели бок о бок. Скорее я ожидал слез, истерики и обвинений.

Но нет… Девушка умиротворенно спала, будто ничего и не произошло.

Даже больше, на ее лице расплывалась легкая усмешка. Такая, словно это она вышла победителем в игре, которую, как я считал, выиграл инкуб.

Моя рука невольно потянулась к ее волосам, поправить некстати выбившуюся прядь, но я замер на полпути, потому что девушка все же распахнула глаза. Несколько мгновений, не моргая, она смотрела на меня, а после произнесла:

– Это ведь настоящий ты?

– Да.

Пауза. Лишь мое и ее дыхание.

И неловкость, натянутая струной между нами.

– Тогда ты должен знать, что теперь у тебя будет еще один ребенок, – все же произнесла она. – Пол гарантировать, сам понимаешь, не могу.

– Я все равно буду любить его, даже если это девочка. – Ком застрял в горле от понимания, что мои оставшиеся дни можно пересчитать по пальцам. – Сколько смогу.

– Знаю, – ответила она и, приподнявшись на локтях, села.

– Я бы хотел поговорить о том, что произошло, – начал я, глядя ей в глаза, но Виола лишь нервно дернула плечом и попросила:

– Не нужно. Все правда в порядке.

– Ты мечтала о другом, – не поверил ни единому слову, продолжая чувствовать себя подонком и мечтая отмотать время обратно.

Вот только ничего бы не изменилось.

– Я мечтала все сделать правильно, – задумчиво произнесла Виола, опуская взгляд на свой живот и кладя на него руку. – И знаешь, кажется, мне это удалось. По крайней мере, я хочу в это верить.

Это прозвучало так сокровенно, что, перебарывая невесть откуда взявшуюся неловкость, я потянулся к Виоле. В груди жил страх, что она не позволит даже коснуться себя, но я ошибся и даже услышал вздох облегчения, когда Вио сама расположилась удобнее в моих объятиях.

– А ведь у меня есть крылья, – тихо прошептала девушка. – Вот прямо сейчас, за спиной.

– У меня тоже, – признался я, понимая, что это то самое чувство в груди, которое расплывалось теплом по всему телу и простиралось намного дальше за его пределы, сродни бесконечно легким крыльям.

Прикрыв глаза, я старался запомнить каждый миг происходящего, понимая, что, скорее всего, ничего подобного в моей жизни не повторится больше никогда. И молился, чтобы ничто его не прервало….

Звон визофона, словно воем сирены, разрезал тишину.

Проклятая техника не желала заткнуться, даже когда я сбросил вызов. Оставалось только проклинать аппарат, потому что Виола все же выпуталась из моих рук.

– Подними трубку, – попросила она, когда прозвучал второй звонок. – Наверное, что-то срочное.

Но внутри меня жила потребность только разбить визофон. Прямо сейчас.

Остановило лишь имя звонившего – один из братьев Фингерз.

Никто из них не стал бы беспокоить меня просто так среди ночи. Виновато взглянув на Виолу, я все же принял вызов:

– Слушаю.

– Мистер Сакс, извините за столь грубое вторжение в ваш сон, – манеры обоих взломщиков были удивительно витиеваты даже в три часа ночи, – но мы бы не стали отвлекать вас, просто здесь кое-что произошло.

– Что именно?

– Последний сейф открылся. Сам. Вы можете приехать?

– Вообще-то нет, – мой отказ вышел довольно грубым, но я действительно не собирался никуда ехать и бросать Виолу.

Хватит! Свои последние дни и часы я собирался провести с ней.

– Но вам нужно это сделать. – В голосе Фингерза звучала невероятная убежденность, что я должен сорваться с места сию же секунду. – Просто здесь письмо для вас и некой Виолы Райт от хм-м-м… Ричарда Запа. И я не представляю, сколько оно тут пролежало, потому что на вид ему лет сто.

Ричард

Мардж уходила тихо.

Со всем присущим ей достоинством, заранее зная, что ее час все же настал.

Она поняла это по моей реакции, когда несколько дней я ходил подобно натянутой струне и хоть старался никак не выдавать грядущие события, но Хозяйка Квартала все равно догадалась.

– Скоро? – спросила она. В ее голосе не было ни капли страха или истерики. Настоящее смирение и принятие, пожалуй, в этот момент она напомнила мне Герберта. Он точно так же равнодушно отзывался о смерти.

– Скоро, – не стал врать я.

– Это хорошо, – улыбнулась она. – Признаться, я уже устала. Пора и честь знать.

– Мне бы хотелось «уйти» вместе с тобой, – дал очередную слабину я, глядя в глаза постаревшей, но все еще такой любимой женщины.

Мардж покачала головой.

– Нет, я против. Да и твой час еще не настал.

Я опустил голову, чтобы не смотреть ей в глаза, ведь в голове невольно крутились малодушные мысли, к которым раз за разом я возвращался вновь и вновь. Дать Марджери шанс…

У меня ведь была та серебряная трость, единственный предмет, перенесший вместе со мной путешествие в прошлое. Причем работающая. За годы, проведенные здесь, я успел показать ее нескольким артефакторам, которые единогласно сошлись на том, что предмет не что иное, как медицинский артефакт.