Это сразу показалось мне дурным знаком, но я все равно вошел в незапертые двери.

В заплаканной женщине, склонившейся над плетеной люлькой, я сразу опознал Розал. Ее муж Фред сидел чуть поодаль, молча опустив голову в раскрытые ладони.

Я спиной ощущал, как плотно натянут воздух в помещении. Находиться рядом с двумя стихийными артефакторами в таком расположении духа была равносильно самоубийству, но я все равно подошел ближе к детской кроватке.

Там лежал сверток из тугих одеял и хрипел… хрипел так страшно, что даже не доктору все становилось ясно.

– Кто вы? Зачем явились? – Похоже, мое присутствие заметили только сейчас.

Повернув голову, я встретился взглядом с Фредом. Он смотрел на меня ровно, а его глаза казались почти прозрачными, и все же я углядел в них надежду.

– Что с вашим ребенком? – спросил я.

– Пневмония. Местный врач не может ничем помочь, он не целитель.

– Почему не отправились в город? – все так же вопросами говорил я.

– А смысл? Кто будет ее там спасать? Она – дочь двух стихийников. Никто не поверит, что девочка не унаследовала дара. Хотя мы как родители это чувствуем. Меня и Рози упрячут куда подальше, а Кати дадут умереть…

– И вы готовы просто так сидеть и ничего не делать?

– А какой у нас выбор? – наконец вмешалась женщина. – Мы не целители, но даже наш дар может ей помочь. Вдруг удастся вылечить самим.

Я покачал головой. Вой белугой вряд ли поможет дочери.

– У меня к вам деловое предложение, – наконец озвучил я. – Если мы немедленно отправимся в Столицу, то, возможно, успеем показать вашу дочь целителю, который станет молчать и сможет ее спасти. Но взамен вы поможете мне в одном очень непростом деле.

Розали и Фред переглянулись.

У них действительно не было выбора, а я предлагал крошечный шанс, который казался лучше слепого бездействия.

К дому Марджери мы приехали по истечению следующих суток. Пришлось гнать лошадей во весь опор, чтобы успеть. Лишь несколько раз за весь путь я останавливался в небольших городках, давая лошадям передышку и один раз сбегав в аптекарскую лавку за противокашлевыми микстурами.

У четы Скай не было своих денег даже на простейшие лекарства. Поэтому я не исключал, что именно простые снадобья позволили малышке продержаться до Столицы.

Мардж открыла двери сама, несмотря на поздний час.

Похоже, она и не ложилась, а у меня в сердце кольнуло от вида сухопарой старушки, которая изредка жаловалась на больную спину, но все равно вышла меня встречать.

И в очередной раз она поняла все слишком быстро, только по одному нашему виду и моему короткому:

– Нужен доктор.

Она кивнула.

– Езжай за Френсисом, а я пока помогу, чем смогу, здесь.

Когда я вернулся через полчаса вместе с целителем, окна горели только в коридоре и на третьем этаже, в спальне самой Мардж.

Похоже, она не стала долго думать, где располагать «гостей», и отвела их в свою комнату.

Я спешил наверх, подталкивая вперед заспанного Френсиса, который как человек мне никогда не нравился, но, стоило признать, специалистом он был отличным.

– Быстрее, – подгонял его в спину, ровно до дверей комнаты. Там он, словно пес, взявший след даже сквозь стены, почувствовал болезнь.

– Вы не говорили, что вызываете меня к младенцу. Если я осматриваю оптом ваших шлюх, то дети по отдельному тарифу.

– Мы заплатим, – прорычал, толкая доктора в спальню.

Там у огромной кровати стояли родители крошки, а чуть поодаль в кресле сидела Мардж. Все их взгляды были устремлены в одну точку.

Я испугался, что не успел, но в этот момент малышка закашляла. Со свистом, словно старая собака залаяла.

– Это не пневмония, – с ходу постановил Френсис. – Коклюш! Меньше чем за тысячу золотых не возьмусь.

Сволочь! Я бессильно сжал кулаки, жалея, что юный Стоун еще только постигает медицинскую науку. Свой врач в Квартале сейчас бы очень пригодился.

– Лечите, – бросила ему Мардж, щуря глаза. – Я выпишу чек.

Прогнав от кровати беспокойных родителей, Френсис погрузился в работу. Для этого ему пришлось раскутать малышку из одеял, оставив лишь тонкую пеленку. Только сейчас я увидел, насколько худой была кроха, если тонкие косточки и ребрышки торчали через ткань.

– Ребенка нужно кормить. – Даже в голосе циничного Френсиса прорезалась укоризна.

– У Рози не было молока, – словно оправдываясь, произнес Фред, но его слова тут же забылись как ненужные. Сейчас все смотрели только на действия целителя.

Он закончил только под утро. Устало поднялся с края кровати, и все увидели, как его шатает из стороны в сторону.

Пусть и паскуда по жизни, но выложился по полной.

– Две тысячи золотых, – произнес доктор, глядя на Мардж. – Оказалось сложнее, чем я думал. А вам, родители, нужно лучше заботиться о ребенке. Не знаю, где вы были раньше, но так запустить болезнь – нужно особенно постараться.

Когда Френсис ушел, мы с Мардж, которая тоже вызвалась его провожать, долго стояли на пороге.

– Я была уверена, что ты больше не вернешься, – тихо произнесла она. – Найдешь стихийников и сразу отведешь их к своей машине.

– Я бы не ушел, не попрощавшись.

Она неуклюже развернулась и побрела к лестнице наверх.

– В любом случае я уже отпустила тебя. Сегодня на твое место выйдет новый дворецкий. Представляешь, его тоже зовут Ричард.

– Забавное совпадение, – соврал я, потому что не видел в этом ничего забавного. Скорее, оказался неприятно удивлен, что она нашла замену так быстро.

Хотя, с другой стороны, может быть, оно к лучшему.

Мы медленно поднимались по лестнице, когда Мардж опять заговорила:

– Будет идеально, если ты отправишься в свое время сегодня. Стихийники в отличном настроении после спасения дочери, лучшего момента не найти.

– Думаешь? – Почему-то мне хотелось цепляться за последние минуты рядом с ней.

Видел же, что теперь она точно на меня обиделась, но специально выдирает из жизни, чтобы уже ее сердце не болело.

– Уверена. Я посижу с ребенком, а потом, когда Скаи вернутся, дам им денег, чтобы забыли все, что видели. Ты ведь уже объяснил этим людям, что от них требуется?

Я кивнул.

– Да, в общих чертах. По дороге сюда для этого было предостаточно времени.

– Тогда не нужно задерживаться. Возвращайся домой. Надеюсь, мы больше не увидимся. – Она сделала паузу, но я не слышал в голосе слез. Если Мардж и плакала, то где-то глубоко в душе. – Прощай, Ричард.