солонины, то вопросов не задавал. В этом дальнем краю зимой главным было одно – выжить.

Нед проводил дни, усевшись поближе к огню и закутавшись в одеяло. На коленях у него стоял поднос с рукописью мемуаров. За исключением сочинительства, дел у него не было, и его томило смутное предчувствие, что времени ему отпущено немного. И тем не менее он той зимой часами просто смотрел на горящие поленья, прислушиваясь к тому, как сынишки Рассела играют в снежки во дворе. Сражаться в битвах Гражданской войны больше соответствовало его характеру, чем писать про них. Но ведь справедливо, что если он нашел силы рассказать об одной из них, то ему хватит решимости и на остальные? Он смотрел в окно, на подоконнике которого лежал снег, и думал про те бесконечные зимы в середине сороковых, когда победа казалась несбыточной мечтой. Как объяснить их Фрэнсис – те шаги, что привели к неотвратимой казни короля и одновременно разрушили их собственную жизнь? Наконец перо его снова задвигалось по бумаге.

В зиму 1646/1647 года генерал Кромвель слег с такой жестокой лихорадкой, что все ожидали фатального ее исхода. Он позже говорил мне, что охотно принял смертный свой приговор и что с тех пор научился полагаться на Господа, ибо все вещи плотские суть ничтожнее суеты.

Той весной я находился в армии, стоящей лагерем под Сафрон-Уолденом, когда пришла весть о решении Парламента распустить половину полков. Люди мои, не получавшие много месяцев жалованья и подозревающие, что дело их предано, составили гневную петицию. Подобное настроение царило во всех частях, и в церкви Сент-Мэри состоялось большое собрание делегатов, куда пришли генерал Кромвель и другие военачальники, чтобы выслушать жалобы солдат.

Нед остановился. Это на переполненных скамьях в Сафрон-Уолдене он впервые увидел Уилла, тогда капитана в пехотном полку полковника Прайда. Молодой человек был в числе самых рьяных протестующих и чередовал требования отставки их оппонентов в Парламенте с апокалиптическими описаниями Господа, который явился ему во сне и приказал не вести переговоры с королем, но уничтожить оного. Нед слышал сейчас, как зять колет дрова в сарае. Как хорошо быть человеком, никогда не ведающим сомнений.

Выслушав в Сент-Мэри мнение армии и пообещав поддержать ее требования, генерал Кромвель вернулся в Лондон. В конце мая он пригласил меня на маленькое частное собрание в своем доме на Друри-лейн. Король жил под надзором Парламента в Холденби-хаусе в Нортгемптоншире. Опасаясь, что противники могут прийти к соглашению с королем и воспользоваться им как новым предлогом к сокращению армии, генерал Кромвель высказал предложение, что армии следует взять его величество под собственную опеку.

Кто там присутствовал? Айртон, конечно, к тому времени уже женатый на дочери Кромвеля Бриджит. Проповедник Хью Питер. Джон Турлоу, секретарь Оливера. С полдюжины офицеров в соседней комнате молили Господа направить их по верному пути. Ему вспомнилась Бетти Кромвель, сновавшая взад-вперед с тарелками еды и кувшинами пива. Дымили трубки. Бунтовщические, опасные разговоры.

Под началом корнета Джорджа Джойса имелось пятьсот человек близ Оксфорда. Он принадлежал к их единомышленникам. И мог захватить короля.

Набросали приказ.

Нед отвел Кромвеля в сторону.

– Ты не можешь так поступить, Оливер.

– Почему?

– Потому что у тебя нет полномочий.

– Ты молокосос. Какой смысл выигрывать битву за битвой, если Парламент сдает нашу победу?

– Главнокомандующий – Фэрфакс, не ты.

– На поле боя Фэрфакс лев, я за ним хоть в ад пойду. Но в политике он рохля. Он меня благодарить будет за то, что я вынудил его принять решение.

По окончании собрания я вернулся к армии, стоящей теперь под Ньюмаркетом. Несколько дней спустя меня вызвали к генералу Фэрфаксу. Он только что получил донесение, что корнет Джойс силой забрал короля из Холденби и перевез в Ньюмаркет.

– За этим стоит ваш кузен.

Стоя навытяжку перед главнокомандующим, держа в руках шлем, Нед чувствовал себя неуютно.

– Пусть генерал Кромвель отвечает сам за себя, ваше превосходительство.

Он приказал мне выступить с моим полком со всей поспешностью на перехват и обеспечить его величеству подобающее обращение и по возможности возвращение в Холденби.

Колонну Джойса он нагнал назавтра после полудня, примерно в четырех милях от Кембриджа. Джойс был горячей головой, юнцом, не достигшим еще тридцатилетнего возраста, и раздувался от гордости при мысли, что под стражей у него находится король Англии. Нед предъявил ему приказ Фэрфакса.

– Теперь он поступает под мое попечение, корнет.

– Его это порадует, полковник.

– Вы бы представили меня ему.

Пока они шагали вдоль остановившейся колонны, Нед осведомился:

– Как он себя ведет?

– Вполне вежлив, если не давать ему поблажек.

Неду никогда прежде не приходилось встречаться с королем. Невзрачный по виду мужчина в окружении свиты сидел на коне и печально озирал окрестный летний пейзаж с живыми изгородями, покрытыми кремовыми цветками боярышника и розовыми шиповника.

– Это полковник Уолли, ваше величество, – без обиняков заявил Джойс. – Генерал Фэрфакс прислал его, чтобы обеспечить вашу безопасность.

Нед снял с головы шлем и поклонился. Какое-то время король смотрел на него свысока, потом протянул руку. Нед замялся. Он не любил этого человека, однако Карл оставался его королем. А еще Нед нервничал, хотя и старался этого не показать. Он сделал шаг вперед, принял монаршую руку – очень гладкую, белую и нежную, как у дамы, – и поцеловал. Сидя сейчас в этой заметенной снегами комнате на границе цивилизации, он с трудом убеждал себя, что это было на самом деле.

Дорогая Фрэнсис, ты можешь представить себе мои чувства. Я представился королю, передал наилучшие пожелания от генерала Фэрфакса и сказал, что я в его распоряжении и готов препроводить его величество обратно в Холденби. На это он твердо возразил, что предпочитает отправиться в Ньюмаркет, как обещал ему корнет Джойс, и встретиться с предводителями армии. Такой ответ был неожиданным и поставил меня в затруднительное положение. День клонился к исходу, и передо мной встала задача подыскать королю подходящее место для приюта, пока я буду ожидать новых распоряжений.

Он в нерешительности стоял на дороге.

– Вы позволите высказать одно предложение, полковник Уолли? – Короля, похоже, забавляла его растерянность.

– Ваше величество?

– Тут совсем неподалеку расположен Чилдерли-холл. Сэр Джон Кутс умер несколько месяцев назад, но мы уверены, что леди Кутс сочтет за честь принять нас.

Честь или не честь, но вдова Кутс ничего не возразила, когда кавалерийский полк заполонил ее усадьбу. Тем вечером Нед стоял у окна своей комнаты и глядел на олений парк, в котором встали