к позиции деревнях целые ночи раздаются звуки гармоники, дикие крики и площадная ругань. Карточная безудержная игра царит повсеместно. Усталые от ночной игры и разгула – солдаты не могут нести службу и производить работу продуктивно. Все расползается по швам и через полгода, если дело пойдет так же, армии не будет совершенно[435].

Если такова была ситуация в армии революционных войск, отличавшейся наивысшей боеготовностью, то для успеха кампании Брусилова это было явно плохим предзнаменованием. Социалисты-активисты в войсках также отмечали угнетенность морального духа солдат накануне сражения. «Солдаты говорили примерно так: “Какая тут революция, если надо воевать, как и раньше, и хлеба, как и раньше, мало дают”» [Сольский 2004:68].

Июньское наступление началось 16 (29) июня. В нем участвовали три русские армии – 11-я на северном фланге возле Бродов,

7– я в центре к югу от Тарнополя и 8-я на южном фланге от Галича до румынской границы. 18 июня (1 июля) пехота 7-й и 11-й армий двинулась вперед, успешно прорвала линию противника, захватила две из трех линий траншей, а затем взяла передышку. Не откликаясь на увещевания офицеров, солдаты оспаривали приказы продолжать атаку и устраивали собрания, чтобы решить, как вести наступление дальше. В большинстве полков было решено атаки прекратить. 23 июня (6 июля) в наступление перешла 8-я армия Корнилова. За десять дней она дошла до города Калуш, который находился более чем в 30 километрах от начальной позиции (см. карту 10).

Лишенные поддержки других армий, солдаты 8-й армии устроили мятеж. 4(17) июля командир одного из корпусов докладывал:

В настроении частей 21-й дивизии произошла резкая перемена: большинство солдатской массы открыто высказывается за оборонительный образ действий… Всякие попытки офицеров и солдат высказаться за необходимость добывания мира наступлением встречались с резкими протестами. В 162-й дивизии росло дезертирство; агитаторы убеждали солдат в необходимости немедленно заключить мир[436].

5 (18) июля командир 16-го армейского корпуса подтвердил, что начальный успех наступления поднял боевой дух, который снова упал в ходе 12-дневных боев в условиях плохой погоды, голода и поражения. Теперь практически все полки оказывались подчиняться приказам о продолжении наступления[437].

Карта 10. Июньское наступление 1917 года

На следующий день, 6 (19) июля, немцы перешли в контрнаступление на северном участке, отбросив 11-ю и 7-ю армии. Теперь 8-я армия тоже стремительно отступала. Когда почти через три недели отступление прекратилось, 8-я армия оказалась у реки Збруч, почти в 200 километрах от Калуша, отдав противнику обратно не только все, что было завоевано в ходе Июньского наступления, но и всю территорию, захваченную во время Брусиловского прорыва 1916 года, и много чего еще. Города, остававшиеся под контролем России с начала войны, например Тарнополь, были сданы практически без боя. В разгар отступления, когда русские войска уничтожали все вокруг огнем и мечом, взорвался склад боеприпасов, накрыв все ударной волной в радиусе нескольких километров и выбросив в Галиции ужасающий дымовой шлейф в небо [Wildman 1987: 117]. Город Черновцы, находившийся на границе Юго-Западного и Румынского фронтов, был взят 21 июля (3 августа) [Ростунов 1976: 359-361].

На Северном и Западном фронтах наступление русских войск началось несколько позже, 9 (22) июля, однако оно захлебнулось, едва начавшись. Части 5-й и 10-й армий бунтовали, узнав о перспективе продолжения наступления, нападали на офицеров, отказывались подчиняться приказам [Wildman 1987: 103-111].

Менее чем через месяц немцы начали развивать свое преимущество в северном направлении. Рига долгое время была целью военных стратегов Германии, и не только потому, что этот порт играл важную роль на Рижском заливе и побережье Балтики в целом, но также и потому, что они понимали: захват Риги вселит страх в сердца жителей Петрограда. В середине августа немцы атаковали. Войска (как и впоследствии советские историки) считали, что слабым звеном в русской армии в этом случае окажутся не болтуны в солдатских комитетах, а высшее командование, которое, возможно, не возражало против того, чтобы немцы взяли Ригу и Петроград и тем самым разобрались бы с нарастающей проблемой большевизма в северной части империи. Какова бы ни была причина, командующие Северного фронта не обеспечили эффективной обороны города. Они игнорировали донесения разведки о скором наступлении, выводили войска из мест, которые возможно было оборонять, на уязвимые позиции и оказались неспособны отразить нападение Германии. Атака началась с артподготовки (включая обстрел химическими снарядами) утром 19 августа (1 сентября), а наступление пехоты началось позднее тем же утром. Почти сразу же немцы форсировали Двину к югу от Риги, и череда ответных атак русских частей не смогла их остановить. К западу от города два сибирских корпуса чуть не попали в окружение, сумев спастись только за счет яростно сражавшихся двух бригад латышских стрелков. Российские командующие быстро отказались от попыток удержать город, сдав противнику центр города на третий день боев и отойдя на резервные позиции. В последующие три дня немцы продолжали теснить русские войска, однако 24 августа (5 сентября) последним удалось успешно окопаться примерно в 40 километрах к востоку от Риги. В разгар этих событий немецкое руководство отвело свои войска для перевода на другие фронты, решив извлечь выгоду от захвата города вместо того, чтобы двигаться на Петроград [Ростунов 1976: 367-371].

Имперские проблемы, национальные решения

Если отречение императора стало переломным моментом в процессе крушения государства, то кризис, связанный с Июньским наступлением, имел чрезвычайно большое значение для активизации националистических движений. Националисты на окраинах империи в первые дни революции действовали осмотрительно. Как мы видели, Временное правительство удовлетворяло просьбы об ограниченной автономии в таких местах, как Эстония, и санкционировало образование национальных военных формирований в Украине (хотя, как мы увидим далее, противилось переустройству существующих частей по этническому принципу). Регионом, где вопрос автономии (и позднее независимости) стоял наиболее остро, стала Финляндия. Финляндия вошла в состав империи в 1809 году, получив особый статус. Финны поклялись в верности царю, но сохранили значительную часть собственных органов управления, отделенных от основного имперского бюрократического аппарата. Все более агрессивное имперское государство начало ослаблять эту автономию в последние десятилетия перед Первой мировой войной, однако юридическое положение Финляндии в империи оставалось уникальным. Финские националисты воспользовались отречением царской фамилии как законным поводом отбросить политическую зависимость от России. Члены Временного правительства неубедительно заявляли, что финны все равно должны сохранять лояльность, как минимум до образования Учредительного собрания. Некоторые финские националисты воспротивились этому, утверждая, что им

уже приходилось защищать себя от