Сердце у Саманты подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле. В ужасе, сгладывая подступившую к горлу желчь, она приподнялась на локтях.

– Леди Элинор! Где она? Где Брэдли?

– Лучше не дергайся, детка! – Бойд нависал над ней точно башня. Угрожающе сдвинув на лоб желто-коричневую ковбойскую шляпу, он пояснил: – Брэдли внизу, собирает народ. Сейчас появится.

– Что вы сделали?! – в отчаянии завопила Саманта. Но она понимала: выстрелы пробудили бы ее ото сна. К тому же Брэдли не любил стрелять – да и не умел, он предпочитал нож.

Эта мысль окатила ее ледяным холодом и Сэм в ужасе замерла. О боже, что навлекла она на этих людей?! Как можно было совершить такую глупость?! Она надеялась, что Бойд и Брэдли останутся по другую сторону океана. Надеялась, что рана Бойда окажется смертельной. Надеялась, что им будет не до нее, что пройдет время, и они про нее забудут…

Она надеялась – именно в этом была страшнейшая из ее ошибок.

– Кстати, о твоей тощей заднице, Сэм. Не болит? Ты ведь сегодня неплохо ею приложилась!

Тошнотворное чувство беспомощности едва не опрокинуло ее навзничь. Ну разумеется! Надо было сразу догадаться! Конюшни – единственное место в Инверторне, из которого имеется выход на пастбище, а оттуда в лес. А колючка под подпругой – самый старый ковбойский трюк на свете.

– Шип под седлом… Это ты?

– Нет-нет, это Брэдли. Я-то ему говорил, что тебя этим не убить – слишком уж хорошо держишься в седле. – Бойд презрительно фыркнул. – У меня всего два брата, но умный из них только один – да и того ты прикончила.

Тишину за дверью нарушили неровные шаги нескольких пар ног. Повернув голову, Саманта взглянула на дверь и увидела, как в солярий входил Имон, бережно ведя под руку Элинор. За ними семенила Элис, невзрачная немолодая женщина в очках. А дальше – Кэлибрид, он шел очень медленно, прижав руку к животу. После его ранения прошел уже месяц, и он почти поправился, но раны в живот заживали плохо – если вообще заживали.

В конце небольшой процессии, направив на пленников револьвер, шагал Брэдли, на худом остроносом лице его и в маленьких черных глазках играло злобное торжество. Рядом со своими красавцами-братьями Брэдли всегда казался уродом. Природа обделила его красотой, а опиум и виски не улучшили его внешность.

– Слуг я запер под лестницей и закрыл на засов! – гордо объявил Брэдли.

– О, С-сэм… – дрожащий старческий голос Кэлибрида поразил ее и надорвал сердце – почти так же, как и всклокоченный пух седых волос, а также костлявые коленки под измятой ночной сорочкой. Выходит, он тоже спал…

В горле у Саманты встал огромный ком, а глаза защипало от бессильной горечи и стыда.

– Элисон, что происходит? – Дрожь в голосе Элинор добила Саманту окончательно.

– Пожалуйста, Бойд, не трогай их! – взмолилась она.

– Сэм, ну что ты… Мы здесь не для того, чтобы убивать невинных. – Бойд опустился в соседнее кресло и закинул длинные обтянутые джинсами ноги на край шезлонга. – Навредишь им здесь только ты. Когда расскажешь правду и признаешься, что ты лгунья, шлюха и убийца. – Голос его оставался обманчиво мягким, но из каждого слова сочилась торжествующая злоба, черная и вязкая, словно неочищенная нефть в шахтах Техас и Нью-Мексико.

Саманта закусила губу, сдерживая рыдания. Ствол Бойда теперь был направлен ей прямо в живот. Если он выстрелит – пуля попадет в ребенка.

– А потом, когда закончишь, мы покончим с тобой. – Он взвел курок, и знакомый металлический лязг заставил Саманту инстинктивно прикрыть живот рукой. – Мы тебя как следует отделаем за то, что ты сотворила с моим братишкой! И эти добрые люди нам мешать не станут. Черт, да когда они узнают правду, сами нам помогут!

– Бойд, но ты же не захочешь…

– Именно этого и захочу, детка. Я два месяца об этом мечтал!

Саманта пыталась найти нужные слова – пригрозить, уговорить, обмануть, но что-то сжало горло, и все силы ее уходили на то, чтобы дышать. Вдох – выдох, вдох – выдох…

– Не трогай ее, парень! – взмолился Имон. – Она беременна!

– Думаешь, мне не наплевать на какого-то шотландского ублюдка, которого твой хозяин сделал этой дешевой…

– Тебе станет очень даже не наплевать, когда за тобой явится сын лэрда Маккензи! – перебил Кэлибрид. – Он обрушит тебе на голову все страдания ада!

– На здоровье. Только сначала я эту дрянь…

– Убьешь меня – убьешь и свою кровь! – выпалила Саманта.

Ну вот… Она это сказала. Теперь не было пути назад. Единственное, в чем судьба оказалась милосердной, – ей не пришлось делать это признание, глядя в глаза Гэвину. У Бойда не было ни совести, ни жалости, но родная кровь кое-что для него значила – ведь ради мести за брата он пересек Атлантику и ворвался в замок шотландского лорда. Так, может быть…

– Я уехала из Америки беременной, – добавила Саманта. – И это – ребенок Беннета.

После такого признания в солярии воцарилась гробовая тишина. По-разному переваривали эту новость все присутствующие – те, кого она успела полюбить… И те, кого успела возненавидеть. Их смятенные мысли, страх, недоверие – все это беззвучно бурлило вокруг нее, и некуда было бежать из этого молчаливого водоворота.

Бойд уставился на ее живот так, словно пытался просветить его взглядом насквозь.

– Если врешь…

– Нет. Я беременна уже больше двух месяцев.

– Вот ведь хитрая тварь… – со смешком протянул Брэдли, окинув всех взглядом. – Потому и выскочила замуж за первого попавшегося остолопа, да, Сэм? Хотела ему втереть, что ребенок от него?

В этот миг гнев пересилил в ней и страх, и даже здравый смысл.

– Чтоб ты сдох, Брэдли! – выкрикнула Саманта. – Твоя колючка под седлом едва не убила и меня, и ребенка Беннета!

– Придержи язык, дрянь паршивая! – Бойд замахнулся на нее рукоятью револьвера, и Саманта закрыла лицо руками в ожидании удара.

– Вы оба – уже покойники! – В голосе, донесшемся с порога, звучал арктический холод, и казалось, что голос этот заморозил и само время.

Удара так и не последовало, однако Саманта скорчилась от внутренней боли, ибо под ледяной коркой различила в этом голосе пылающее пламя ярости.

– Но будет ли ваша смерть быстрой и милосердной или долгой и мучительной, зависит…

Саманта почти не узнавала этот голос. Вроде бы говорил Гэвин – и все же… Исчезли чувственные бархатные нотки, исчезла неторопливая самоуверенность – все это сменилось чем-то жестким и тяжелым… похожим на камни этого древнего замка. Так, наверное, звучал бы голос самого дьявола. Точнее – настоящего Маккензи.

– От чего зависит? – поинтересовался простодушный Брэдли, который и впрямь не отличался умом.

– От того, как она ответит на твои вопросы.