Надо было возвращаться во дворец и напиться снотворного, дать телу и разуму отдохнуть.

Переждать этот момент.

Я ведь всё сделала, я имела право на отдых.

От охранных чар ИСБ прилетел импульс – ко мне рвалось письмо.

Не от Элора – его записка прошла бы сквозь них без предупреждения.

Опять от Дариона? Но для его послания уровень защиты был слабоват.

Кто мог написать сейчас?

В полумраке ко мне крались Неспящие. Я заставила магические сферы загореться, их сияние безжалостно высветило, что мои ощущения – не более чем пустые страхи.

Я позволила охранным чарам пропустить письмо, дождалась, когда самолётик преодолеет холл и коридор. Выставила ладонь.

Самолётик развернулся на руке, демонстрируя короткую записку. Мысленно я застонала.

Отдыха не будет.

Я смяла записку и убрала в карман. Усталость тонула в раздражении. Эмоции снова кипели, мне нужно было движение, возможность приложить силы, и я решила не телепортироваться – долететь до места

Дежурный, ждавший возвращения наёмников, чтобы принять у них униформу ИСБ, снова помахал рукой из-за стойки, предупреждая:

– Я н-на посту.

Захотелось рыкнуть, что-нибудь разнести.

Но я сдержалась.

Двери распахнулись. Столица просыпалась, слышался вдалеке перестук копыт, стражники ходили бодрее, а свет фонарей мерк, уступая место солнцу.

На крыльце я застыла, несколько мгновений прислушивалась к пробуждающемуся городу. Расправила крылья и взмыла в небо. Холодный воздух ударил в лицо, наполнил крылья, я развернулась и устремилась к семейному столичному особняку.

Подо мной проскользнули улицы, несколько повозок, спешащие по делам существа, стражники – и вот я уже в квартале роскошных зданий с садами. Ветер пытался сбить меня с курса, но я рванула к цели – вперёд и вниз.

Приземление сотрясло землю, плиты дорожки хрустнули под моими ногами, трещины разошлись в стороны на полтора метра… Надо работать над контролем, нельзя выдавать свою слабость и неуравновешенность такими мелочами.

Птицы затихли, казалось, даже трава и листья кустов с деревьями замерли, в ужасе перед распирающей меня злостью. Эта злость жгла, словно в грудь мне насыпали раскалённые угли. Злость не на управляющего, не на Энтарию, из-за проблем с которой меня вызвали, а на мучившее меня желание, на мою слабость, на страх, холодом пробирающийся в сознание, шепчущий: «В этом доме всё залито кровью, все убиты, Неспящие снова пришли за тобой…»

Но слуги в доме чего-то боялись, а значит, не убиты.

Я решительно поднялась по ступеням, и двустворчатые двери распахнулись в роскошный тёмно-синий с серебром холл.

На полу, имитирующем воду, тут и там островками лежали обломки стульев и стола. Сорванные с окон портьеры комом валялись в стороне.

Под моими ногами на полу расходились иллюзорные водные круги, я шла к лестнице в западное крыло. Шаг за шагом – по полу, по изображающим водопад ступеням. И чем выше поднималась, тем тревожнее мне становилось. Я позволила ментальной силе расплескаться вокруг, проникнуть в амулеты прячущихся слуг, просочиться сквозь амулет Энтарии, и у меня подкосились ноги, я упёрлась коленом в ступень, справляясь с ударом чужих эмоций. Казалось, я задохнусь, серебряные когти заскребли по ступеням, но я взяла себя в лапы и поднялась.

Я знала, что увижу кровь на этаже, но всё равно вздрогнула: кровь на полу моего дома напоминала слишком о многом. И кровавые отпечатки ладони на стене – вроде бы просто отпечатки, но в них столько всего… они излучали боль, ненависть и страх. Меня замутило. Но я шла дальше: по черепкам ваз, по осколкам зеркал, мимо обломков мебели… к разбитым в щепки дверям.

В гостиной всё было разрушено, размётано, тускло мерцали в свете полуистлевшей сферы осколки. Резче пахло кровью. Брызги на ковре, на перевёрнутом диване. Перед глазами поплыло, я не могла вдохнуть, я снова видела свой родовой замок в крови родных.

«Это неправда!» – мысленно крикнула я, меня качнуло, но я устояла на ногах.

– Уйди. – Энтария сжалась в углу, её разорванная сорочка пропиталась кровью, волосы тоже. – Уйди! Уйди! Уйди!

Я закрылась абсолютным ментальным щитом, и мне стало чуть легче. Но только чуть – я уже отравилась её чувствами, её желаниями. Лицо Энтарии перекосило то ли от злости, то ли от слёз, она замахнулась на меня окровавленным ножом, но не бросила его, а сжала крепче, рукоять обхватила обеими ладонями. Остриё смотрело вниз, на её согнутые колени:

– Не получается, – прошипела она. – Не получается! Моё тело защищает эту тварь!

Нужно было задуматься, когда я увидела разрушения в её спальне, нужно было обратить на это внимание, сделать выводы, а я… я от этого просто отмахнулась, сочла неважным, и теперь… пожинаю плоды.

Энтария разрыдалась, её покрасневшее лицо искажалось гримасами муки. Она стала бить ножом пол, выбивая щепки, протыкая край сорочки.

– Я не хочу, – завыла Энтария, стукнулась затылком о стену, стукнулась снова. – Не хочу этого всего. Я хочу… свою жизнь обратно, хочу официальное представление, искать спутника жизни, выбирать самой… хочу просто жить! Как Сирин!

Она рыдала, вскрикивала, рычала, стучала кулаками по полу. Её крик оглушал, пробирал до костей. Энтария просто хотела свою жизнь назад.

– Пока это невозможно, – тихо произнесла я.

Шагнула к ней осторожно. Приблизилась ещё на шаг и ещё… Волна телекинеза мягко убирала с моего пути осколки и обломки, шаги получались бесшумными.

– Хочу свою жизнь назад. Хочу свою жизнь назад. Хочу… свою жизнь… обратно! – Энтария расщепляла ножом паркет, слёзы текли безостановочно.

Я опустилась перед ней на колени:

– Я тоже хочу свою жизнь назад. Но иногда это невозможно, мою семью не вернуть никогда, а ты можешь вернуть свою жизнь назад через несколько лет.

Взгляд так и притягивало к её животу, хотя я знала, что с ним всё в порядке. Я перехватила нож поверх пальцев Энтарии. И всё же глянула на живот: в прорезях сорочки перламутром отливали чешуйки.

Энтария пыталась вырезать ребёнка из утробы, но тело драконесс изменяется так, чтобы любой ценой защитить дитя, если потребуется – даже от матери. Чешуя на животе и пояснице становится сверхпрочной, оттягивая плотность с чешуи других частей тела, тазовые кости смещаются. Любое агрессивное прикосновение, попытка такового, страх или ярость будущей матери, её беспомощность – всё, что может свидетельствовать об угрозе – вызывает мгновенный переход в защитный режим, младенец вместе с брюшной полостью будто помещается в кокон из уплотнившихся костей, чешуи и магии, которая, концентрируясь в плоти, придаёт ей дополнительную прочность.