жевала траву, называемую быстролист, которая придавала бодрости, но взамен делала ее слишком чувствительной к бытовым неудобствам и чересчур разговорчивой, что, вообще-то, было не в ее привычках. Считалось, что эта тропинка через горы, куда более утомительная, чем главная дорога дальше на юге, и почти непроходимая для любых колес, была самым прямым путем в Аустрим. Другими словами, храните нас боги, самым коротким путем. У нее было и еще одно преимущество: она вела нас к саду костей Фульвира.

Мы приближались к башне колдуна, а я забавы ради представлял себе, какие книги заклинаний старик собрал в своей горной крепости. Книги о полете? Превращениях? Некромантии? Вероятно, все вместе. Пока я фантазировал, Норригаль, возбужденная быстролистом, рассказывала, как однажды уменьшила себя, чтобы прокатиться верхом на волке.

– У него не было ничего, так что мне пришлось взять немного успокоительного порошка, смешав его с моей слюной и кровью ягненка, без крови ягненка вообще не стоит никуда отправляться, потому что она нужна в любом заклинании, во всяком случае в гальтских заклинаниях, а еще понадобится серебряная вода, которая сохраняет кровь живой без потери полезных свойств, и я очень ее рекомендую. На чем я остановилась? Да, правильно, волк, матерый зверь с сединой на морде, и я растерла порошок с кровью в ладонях и дала ему лизнуть, и было видно, как он раздумывал, не откусить ли мне руку, но все же решил, должно быть, что я друг, и лизнул, а потом перевернулся на спину, и я его погладила, но уже стала маленькой, и моя рука исчезла в шерсти на его груди и…

Тут я перебил ее:

– А если я перевернусь на спину, ты меня погладишь?

– Тебя и так гладили достаточно. Еще один раз – и ты станешь ручным и совершенно бесполезным для меня. На чем я остановилась? Да, правильно, я погладила его пузо, а потом он встал и поднял одну лапу…

Она продолжила рассказ, а я еле сдержался, чтобы не отпустить неприличное замечание насчет поднятой ноги, и просто слушал увлекательную историю о том, как девушка четырех футов ростом каталась на волке. Вот только говорила она из-за своей травы так быстро, что я едва поспевал за ней.

Опустился туман, и неожиданно стемнело, хотя до заката оставалось еще не меньше двух часов. Следуя за голосом Норригаль, я чувствовал странное удовлетворение, хотя говорила она, чуть ли не задыхаясь, а пейзаж был суров и мрачен. Я смотрел на желтую траву и сорняки по обочинам тропинки, как будто надеялся отыскать там монетку-другую. И вскоре действительно нашел, спрыгнул с осла, подобрал ее и очистил от грязи. Я не мог поверить такой удаче, ведь это была моя любимая монета – галлардийский «совенок».

– Как тебе это нравится? – сказал я и протянул ее на голос Норригаль, продолжавшей сплетать свою историю.

– И мы оказались возле ручья, слишком широкого, чтобы его можно было перепрыгнуть, но волк все-таки прыгнул, и запах у него был звериный и терпкий, и я нервно захихикала, потому что боялась с него упасть, но еще крепче утопила пальцы в шкуру на его шее, а он, казалось, и не был против, а, наоборот, взбодрился и побежал еще быстрее, хотя я не думала, что такое возможно…

Я приотстал от спутников, но не настолько, чтобы не различать их силуэты в полумраке.

– Эй, Норригаль! – крикнул я и поспешил за ней, вытянув перед собой руку с монетой, а другой рукой держа осла под уздцы.

Я шел на ее голос, но, похоже, нисколечки не приближался. И тут мне пришло в голову, что меня заколдовали. Может быть, сама Норригаль это и сделала? Когда хорошо узнаешь человека, то начинаешь узнавать его магию по ощущениям и даже по запаху. Магия Норригаль была теплой и пахла свежей землей, пчелиными сотами и, может быть, щенячьим мехом. Эта магия тоже была звериной, но древней, сухой и тяжелой.

– Норригаль? – позвал я и потянул осла в густой туман, к ее тени, но, как ни старался нагнать ведьмочку, она неторопливо рысила впереди на точно таком же расстоянии и болтала без остановки.

Отпустив осла, я бросился за ней и наконец-то оказался рядом. Но не с ней, а с существом, почему-то занявшим ее место.

49

Голем

Я увидел гладкую бесформенную фигуру, как будто ее скатали из глины пальцы скульптора, только размером со взрослого человека, чуть выше меня. Существо обернулось. Вместо глаз у него были две вмятины, какие мог оставить большой палец, и мне даже показалось, будто я вижу его отпечаток с узорными завитками. Рот заменяло маленькое круглое отверстие, не больше пупка. Оно открывалось и закрывалось, и голос Норригаль слышался именно оттуда.

– Потом мы угодили в колючую ежевику, и волк запутался, а я спрыгнула с него, и уж как я исколола себе все пальцы до крови, вытаскивая шипы из его шкуры…

Существо выбило монетку из моей ладони, и совсем не дружелюбно, как мне показалось. Но дальше все пошло еще хуже. Оно схватило меня за локти похожими на глиняные рукавицы руками, хоть и мягкими, но очень сильными.

– Эй, ты! – крикнул я и попытался отпихнуть его ногой в грудь.

Но мой сапог лишь скользнул по нему, а существо подошло ближе. Прежде чем я успел что-то придумать, оно столкнуло меня с тропинки к каменной стене и зажало глиняной рукой рот и нос, стараясь задушить. Я увернулся один раз, потом другой, но в конце концов оно сумело заткнуть мне рот, и у меня глаза на лоб полезли.

Осел поравнялся с нами и прокричал «и-а», но трудно сказать, кому он сопереживал в этой схватке.

Глиняное существо придвинуло рот-пупок прямо к моим глазам, продолжая говорить голосом Норригаль:

– Он поймал кролика и укусил его, а потом я оказалась в лесу и ела вместе с ним сырое кроличье мясо, кровь на моих губах была такой же, как и на его морде, и я поняла, что мы не так уж и отличаемся друг от друга, только теперь я уже не была маленькой и понимала, что катание закончилось, но все равно решила, что когда-нибудь прокачусь на волке еще раз…

Я просунул руки под его захват, уперся костяшками пальцев левой руки в его левое предплечье и со всей силы ударил правой. Человек на его месте выпустил бы меня и повалился на бок, подставив ребра под удар локтем или ножом. А это существо? Рука отвалилась от него с хлюпаньем влажной глины, но, по крайней мере, мне удалось вырваться