– Гальва! – закричал я. – Норригаль! На нас напали!

Куда они подевались?

Неужели этот нелепый сукин сын что-то сделал с моей ведьмочкой?

Существо прилепило руку на место и заговорило снова:

– Ты обязательно должен прокатиться на волке, Кинч, просто пообещай мне, что ты…

– Ты бы заткнулся, а? – сказал я ему. – Хрен ты с горы, а не Норригаль!

Я снова позвал свою лунную жену и воительницу, а потом лягнул его в ногу, рассчитывая повалить на землю. Но нога просто отвалилась. Ну конечно. А как могло быть иначе? Теперь у него снова были две руки, и оно зацепило меня за шею и крутануло так, что я долбанулся головой о камень и увидел звездочки перед глазами.

Оно тоже упало и перекатилось через меня, придавив мое лицо мягким глиняным телом, и это было отвратительно. Я чуть приподнялся, но оно обхватило мой затылок, и как я ни отбивался, все равно не мог оттолкнуть его и вдохнуть полной грудью. Пока руки противника были заняты, я достал нож и принялся колоть наугад. Иногда такие существа имеют овечье или оленье сердце, которое и заставляет их двигаться. Хотя я никогда раньше не видел глиняных гомункулов и не знал, как они устроены. В его теле, похоже, не было ничего, кроме густой, тяжелой глины. Я должен был умереть, но откуда-то во мне возникла безумная сила утопающего. Вместо беспорядочных ударов я обхватил его голову одной рукой, а другой перерезал глиняную шею, прямо через древесный корень, служивший ему позвоночником. Голова свалилась на землю.

Позже, узнав о магии гораздо больше, я понял, что у него в голове был корень мандрагоры, потому что мандрагора заменяет оживленным созданиям мозг или сердце. И когда я перерезал корень, оно потеряло почти всю силу. Я оттолкнул его и тяжело, прерывисто задышал. Гомункул вяло пытался нащупать свою башку, чтобы поставить ее на место и снова стать целым. Этого я допустить не мог.

– Э нет, так не пойдет! – сказал я, поддал ногой глиняную голову, и она покатилась по земле.

Голос Норригаль снова зазвучал изо рта-пупка:

– О-о, какой грязный прием! Ты грязно дерешься, Кинч!

– Ты прав, – сказал я, сбросил ногой голову гомункула с тропинки и услышал ее крик: «И-и-и!» – когда она загромыхала вниз по каменистому склону.

Новые каверзы от этого существа мне были ни к чему, поэтому я сбросил туда же и отвалившуюся ногу.

Гомункул вяло отбивался, мешая мне отрезать его руки, однако без головы он мало чего стоил. Но когда он пытался заплести мне руки и остановить меня, я заметил, что отпечаток моего лица на его груди сделался выпуклым и стал похож на посмертную маску. Глиняное лицо Кинча заговорило моим же собственным голосом:

– Прекрасно, прекрасно.

Я отрезал одну руку, вцепившуюся в мой рукав так, что ее никак было не оторвать, вышвырнул ее с дороги и потянулся за другой, которую существо пыталось спрятать подальше от меня.

– Прекрасно, – опять сказало мое лицо моим голосом, но на этот раз с легким иноземным шипением. – Только ты все равно не получишь ни одной моей книги.

– Не понял, что ты сказал? – спросил я самого себя.

Но глиняное лицо уже изменилось. Теперь это был не я, а человек много старше меня, с глубокими морщинами по углам рта и раскосыми глазами, какие часто можно встретить у бледнокожих ганнов и смуглых молровян. Он опять заговорил, только не моим голосом, а глубоким мелодичным баритоном с густым молровским акцентом:

– Я сказал, что ты не получишь ни одной моей книги, маленький проказливый гальт. Я слышал, как ты задумал стащить ее у меня. Но ведь ты этого не сделаешь, правда?

– Нет! – ответил я. – Нет!

– Хорошо! – сказал он, но глаза на его груди загорелись, словно два уголька, и задымились. – Я не верю тебе.

Он стоял на единственной ноге, пошатываясь и вытянув единственную руку, чтобы сохранить равновесие.

– Ты боишься меня, мальчик? Гальтский мальчик.

Я чуть было не сказал «да», но он вдруг рявкнул с ожесточением:

– Нет! Не оскорбляй меня правдой!

– Ну и хрен с тобой, раз так. Я тебя не боюсь.

– Ты устал? – спросил он.

Я мысленно обследовал ноющие, налитые свинцом мышцы и ответил:

– Нет, я могу бежать еще хоть целый день.

– Хорошо! Ты голоден?

Тут я понял, что и вправду пока не хочу есть, слишком возбужденный недавней схваткой, и потому ответил:

– Да.

Ведь мы же были в Молрове, и я должен врать, правильно?

Он по-волчьи усмехнулся, открыл рот и окатил меня струей огня, как мне сначала показалось. Но это был не огонь, хотя мои щеки и нос обдало жаром и я закрыл глаза, защищаясь. Часть потока угодила мне в рот, я выплюнул какую-то жидкость и закашлялся. Это был суп. Горячий суп, соленый, перченый, с чем-то вроде курятины. Голубятина? Суп с перцем и голубятиной?

– Ух ты! А мне здесь нравится! – сказал я.

– Да, – ответил он. – И я рад видеть тебя здесь.

Я кашлял и задыхался, все еще с закрытыми глазами, оберегая их от горячего варева, но внезапно понял, что сижу. Кто-то подал мне салфетку, и я вытер капли супа с глаз и лица. Вокруг переговаривались люди. Наконец мне удалось открыть глаза, и я озадаченно огляделся. Это была вовсе не каменистая горная тропа, я сидел за столом в обеденном зале. Слева была Гальва, справа – Норригаль, дальше курила самокрутку Йорбез.

– Ты меня вообще слышал? – спросила Норригаль. – Я рассказывала историю, а ты уснул и упал лицом в миску с супом.

– Это была история о том, как ты каталась на волке?

– А какая же еще?

Я фыркнул, избавляясь от супа в носу, и сказал:

– Да, я все слышал.

И тут я вспомнил, как похолодел от мысли, что она пропала или даже убита глиняным человеком, и не смог сдержать желание поцеловать ее в щеку. Но она как раз обернулась ко мне, и получилось, что я чмокнул в уголок глаза.

– Влюбленный балбес, – сказала она, с улыбкой отталкивая меня.

Я заметил старика с выпуклым лбом и губами, сложенными в неодобрительную складку между скобками глубоких морщин. Он оценивающе посмотрел на меня:

– Кинч На Шаннак, ученик Гильдии Берущих, третий год естественного обучения, второй год магического, и Норригаль На Гэлбрет, прислужница в Вывернутой башне, не хотели бы вы взглянуть на мою библиотеку?

– Ни в коем случае, – ответил я и поднялся, готовый следовать за ним.

50

Отец лжи

Последние несколько лет я тешил себя прекраснодушными фантазиями, что