Царская чета и Великий Управитель со свитой провожали его. Получить благословение отца было добрым знаком, но для Ренэфа оно уже не могло затмить те слова, которых он ждал всю свою жизнь: «… горжусь тобой, сын…»

Гладь Великой Реки распахнулась перед ним бесконечной сияющей тропой, веером вероятностей. Где-то там, за горизонтом, начинался новый этап его пути. В последний раз Ренэф обернулся к ослепительно светлым стенам столицы, различая далёкую хрупкую фигурку матери на пристани. На сердце стало тяжело, как будто он не сделал или не сказал что-то важное – упустил, забыл, отложил на потом.

«Всё, что я делаю, я делаю для тебя…» Её слова ведь были искренни. Но почему-то хотелось никогда их не слышать… как будто они предвещали смутную беду.

– Мой господин, ты позволишь сказать? – голос телохранителя заставил его вынырнуть из мыслей.

Царевич коротко посмотрел на воина и кивнул. Второй его страж тоже держался рядом – похоже, солдат пришёл говорить за обоих.

– Ты ведь мне жизнь спас тогда… Что бы ни было, для меня не будет другого командира.

– Для нас не будет, – поправил второй, и оба отсалютовали.

– У меня нет звания, кроме того, которым я наделён по рождению, – напомнил Ренэф, но воины ответили ему непроницаемыми взглядами.

– Я и за других сказать могу, – заявил второй страж. – Те, кто служил под твоим началом, откликнутся на твой зов снова, господин.

Внутри отозвалось полузабытым отголоском то чувство, что он испытал в Леддне, – его первая победа, освобождение города, то особое чувство единства с воинами, которых вдохновляло само его присутствие.

«Когда придёт время снова повести других за собой – я больше не подведу их…»

* * *

О том, что Секенэф направил своего вестника в столичный храм Ануи ещё до Разлива, Хатепер знал и догадывался, с чем это могло быть связано. Но днём позже отбытия Ренэфа Император решил нанести визит Минкерру сам, причём один. Хатепер терпеливо ждал, занимаясь делами. Они ведь так и не поговорили подробно о судьбе Перкау и культе, а Секенэф наверняка захочет знать – тем более после того, как он снял обвинения с общины бальзамировщиков.

В связи с последними донесениями осведомителей вопрос поиска заброшенного храма Сатеха вставал всё более остро, но от Таэху дипломат пока не получал никаких вестей. Слишком мало времени прошло. Да и переживёт ли Интеф эту охоту?..

Ближе к вечеру Владыка вернулся во дворец и пригласил к себе Хатепера. Амахисат он не позвал, стало быть, разговор собирался вести о том, о чём царица не знала достаточно – о расследовании Хатепера и, возможно, о том, чему дипломат стал свидетелем в Обители Таэху.

– Северный храм пока останется закрыт, – сообщил Император, когда они расположились в его кабинете, – хотя обвинения были сняты по моему приказу ещё до Разлива. Для их же защиты бальзамировщики останутся под покровительством Минкерру. Кому-то было выгодно представить эту историю так, как она представлена.

– Мудрое решение, – Хатепер склонил голову, вспоминая, что сообщил ему Перкау.

«Именно этот маг помог разойтись пагубным слухам о том, что Хэфер Эмхет – лишь поднятый тёмным искусством мертвец». Так или иначе, всё сходилось на культе Сатеха.

– Стало быть, Минкерру уже знает о Хэфере? – уточнил он.

– Нет, – Секенэф покачал головой. – Но моего слова достаточно. А то, что Дом Владык не винит культ Ануи, у Верховного Жреца вызывает лишь облегчение. Он распространит эту весть – пока только среди жрецов. Разумеется, у него остались вопросы, но на них я пока не готов отвечать.

– Ты и не обязан… Я помню, Минкерру не верил, что Перкау и его ученица вернули мёртвого из злого умысла. Но он не верил и в то, что это было чудодейственным исцелением.

Взгляд Императора остался непроницаемым. Хатепер понимал, что сейчас ступает по болотистой почве, и нащупать верную тропу было непросто.

«Ты хочешь знать наверняка… какова природа связи, протянувшейся между жрецом Ануи и тем, кого этот жрец вернул…» – говорил Минкерру. – «На что она будет похожа… Как будет звучать для них обоих…»

– Эта женщина… избранница Ануи… она и правда существует? Ты видел её?

«Звучание связи входит в резонанс с целью. Цель подменяет собой жизнь, разве нет?.. Жизнь одна на двоих… Я думаю… она может звучать как кошмар, от которого ты не можешь очнуться… Или же… как нежная любовь, без которой ты как без воздуха…»

Что Секенэф сделал с этой Тэрой, Хатепер спрашивать не решился – чувствовал, что брат всё равно не расскажет. Слишком уж тесно были переплетены судьбы жрицы и царевича. Возможно, её уже не было в живых… возможно – она стала пленницей, главная ценность которой – в её связи с наследником, как было и с Павахом. Единственное, в чём дипломат был уверен, – это то, что Владыка действовал прежде всего в интересах Хэфера.

Что-то странное отразилось в глазах Секенэфа – он не сумел уловить, прочитать. Печаль? Благодарность? Осознание неизбежности? Боги, да что же там произошло?!

– Эта женщина – именно такова, как о ней рассказывали и даже больше. Великая целительница. И она последняя, кто мог бы желать Хэферу зла. Да, я знаю, о чём говорю, – эти слова Секенэф произнёс так, что стало понятно – разговор о таинственной бальзамировщице окончен. – Итак, что с её учителем, Перкау? Минкерру говорил, что твоё расследование принесло плоды, но потом жрец потерял разум и едва не убил одного из возможных преемников Первого из бальзамировщиков. Однако прежде этот преемник нарушил твой приказ и вошёл к пленнику, за что был наказан. Как всё это понимать?

– Как есть, – вздохнул Хатепер. – Раз уж ты говорил с Хэфером, то знаешь даже больше, чем узнал я…

Ничего не утаивая, он рассказал брату, что произошло – в том числе о задании, которое поручил своим Таэху. Секенэф, казалось, не был удивлён ничем – даже когда дипломат упомянул, что Перкау считал именно Великого Управителя убийцей Хэфера, даже когда речь зашла о похищении бальзамировщика магом, использовавшим облик Хатепера.

После Император долго молчал, размышляя – притом словно бы не об услышанном, а о том, стоит ли посвящать брата в то, что знает он сам. Такое недоверие больно кольнуло – сколько они прошли вместе, и ничем Хатепер ни разу не подвёл своего Владыку, – но он промолчал. Его положение ещё было не самым печальным – а каково Амахисат, супруге и верной соратнице?

Нет, у Секенэфа должны быть весомые причины для этих тайн.

– Хэфер не является частью культа, – сказал Владыка наконец.

– Но как же…

– Да, он прошёл посвящение – Перкау не солгал тебе. Прошёл по своей воле.

– Не