— Конечно, мы перебрали малость. Своими ногами не дошли. Оправдываться не станем. Но у нас был настоящий повод. Серьезный. Уважительный. Начальник отдела защитил диссертацию. Пили не где-нибудь за углом, а в ресторане. Был снят банкетный зал на сорок восемь персон. Закуски — горы, коньяку — реки!

Среди участников диссертационного ужина, помимо нескольких пьяниц, было немало порядочных людей. Да и сам остепененный начальник, как оказалось, человек непьющий.

Ну, а зачем устраивать такое лукулловское застолье с шумом, с возней, с битьем посуды, доводить дело до медвытрезвителя?

Начальник отдела разводит руками:

— Что поделаешь! Так принято. Все остепененные дают банкеты, благодарят оппонентов, членов ученого совета, научных руководителей. Да как же вдруг оказаться белой вороной? Назовут скрягой, жмотом, неблагодарной свиньей, будут пальцем показывать.

Дальнейший рассказ кандидата наук можно смело назвать исповедью непьющего человека. В месяц этот непьющий человек выпивает семь, а то и десять раз. Приехал старый фронтовой друг… У тещи день рождения… В институт прибыли коллеги из другого города… Затевается чей-то юбилей… И везде рюмки, стопки, фужеры…

— Ну как тут не спиться?!

Начальник отдела еще пока держится, а вот другие действительно спиваются. Для примера вернемся к семейству племянницы Елизаветы. Несколько лет назад ее супругу Николаю Николаевичу предлагали очень перспективную работу в Средней Азии. Николай Николаевич посоветовался с Елизаветой Сидоровной и отказался:

— Из Москвы не поеду никуда! Здесь Большой театр, Третьяковская галерея, стадион в Лужниках…

Немалую роль сыграло еще то обстоятельство, что в Москве у Николая Николаевича живут брат и сестра. Неизвестно, кто из родственников завел такой порядок, но по воскресеньям все собираются друг у друга по очереди. Одно воскресенье у Николая Николаевича, другое у брата, третье у сестры. А повод? Просто воскресенье, отчего бы не выпить? Сначала Николай Николаевич от водки отказывался, пил пиво. Но родственники его усовестили, объявили, что он важничает, зазнается, не уважает. В общем, теперь он пьет как надо. На перспективную работу его больше не приглашают. Нет повода. Кому нужен пьяница?

Так и ходит он с чадами и домочадцами по кругу: сегодня к брату, завтра к сестре. Пьют водку. Орут песни, за полночь играют на гармони. Иногда дерутся. Впрочем, на трезвую голову быстро мирятся и снова пьют.

— А как же, вот мы и помирились. Есть повод…

А вот повода сходить в Большой театр у Николая Николаевича так и не нашлось. Как-то ни разу не получилось сходить в Третьяковскую галерею, на спортивный праздник в Лужники.

Все водка да водка…

1972 г.

ПАПЕНЬКИН СЫНОК

В редакции раздался звонок, и чей-то молодой, задорный голос прокричал в трубку:

— Здравствуйте, моя фамилия Смирнов. Вы меня, наверное, не знаете, но, может быть, слышали, что на похоронах моего папы было восемнадцать венков от самых разных организаций?

Мы начали было выражать свое соболезнование по поводу прискорбного события, но Смирнов-младший довольно весело продолжал:

— Да нет, ничего, я уже не переживаю: папа скончался одиннадцать лет назад.

— В чем же теперь дело?

— Я хочу подчеркнуть, какой моему отцу был оказан тогда почет. И вот я, как сын такого достойного родителя, должен иметь право на льготную путевку в санаторий. А мне не дают. Где логика: мой папа подорвал здоровье на творческой работе, а я должен лечиться на свои деньги!

Этот разговор со Смирновым-младшим, который, как расторопный деляга, использует венки с отцовской могилы в качестве своей визитной карточки, вспомнился нам совсем недавно, когда в редакцию пришла высокая полная женщина и назвалась Ольгой Петровной Вересовой. Она привела за руку отрока лет на девятнадцать.

— Представьте себе, Витюшу не приняли в институт. Что вы на это скажете? Вот видите, и вы удивляетесь. Да и как не удивляться! Это же прямое неуважение к Елизавете Ивановне Коробковой.

— А кто такая Елизавета Ивановна Коробкова?

— Бабушка Вити. Витюша, ну что же ты стоишь, как соляной столб!

— Елизавета Ивановна Коробкова родилась в семье потомственного ткача, — заученным голосом начал Витя. — В двадцать два года была выдвинута на руководящую должность по линии материально-технического снабжения. Затем очень успешно окончила Промакадемию…

— Ну, а как же окончил школу сам Витя?

— Вы разве не чувствуете, что мальчик высоко эрудирован, у него прекрасно поставлена речь, — не без гордости сообщила Ольга Петровна. — Как, по-вашему, такой ребенок может окончить школу?

— Очевидно, с золотой медалью.

— Ну, не совсем с золотой, — скромно улыбнулась посетительница. — Есть у него и тройки. Витюша, покажи-ка, наконец, документы.

Парень открыл палку и вывалил на стол кучу разноцветных бумажек. Это были почетные грамоты, производственные характеристики, наградные свидетельства. Но только не Витины, а все той же бабушки Елизаветы Ивановны.

— И такого человека не приняли в институт! — воскликнула Ольга Петровна, распаляясь. — Подумаешь, не хватило какого-то балла! Но скажите, у кого из тех, которым хватило, есть в роду такие видные общественные деятели, как Елизавета Ивановна Коробкова!

— Если бы в институт поступала бабушка, то ей, возможно бы, и сделали исключение. А у ее внука Вити никаких преимуществ перед другими абитуриентами нет…

— Ах, и вы тоже так рассуждаете! — разгневалась посетительница. — Витя, пойдем! Здесь нам делать нечего. Мы найдем правду!..

И Вересова отправилась по министерствам и ведомствам «искать правду». А вместе с нею по тем же ведомствам и министерствам ходят и другие посетители, которые с ссылкой на заслуги ближних и дальних родственников, а то и просто знакомых требуют для себя различных льгот и преимуществ.

Павел Георгиевич Андрюховский тоже является сыном достойного родителя. Правда, в отличие от Вити в институт он не рвется. Павел Георгиевич — человек взрослый и учиться с отрывом от производства ему вроде бы уже поздно. С П. Г. Андрюховским мы столкнулись, так сказать, на юбилейной стезе.

Юбилеи у нас, как известно, празднуют по самым различным поводам. Все в конечном счете зависит от самого юбиляра, от того, когда он осознает себя созревшим для проведения всяких торжественных мероприятий в свою честь. Что касается Павла Георгиевича, то он решил увековечить в памяти окружающих тридцатилетие своей трудовой деятельности.

— Другие подговаривают своих сослуживцев, и те ходят с шапкой по кругу, собирая на подарок, — сообщил нам Андрюховский. — Я же считаю это низким и аморальным.

И действительно, Павел Георгиевич решил обходиться без сослуживцев, своими силами. Будущий юбиляр сел за письменный стол и занялся эпистолярным творчеством.

А вскоре один из сибирских областных краеведческих музеев получает толстый пакет из Москвы. В пакете — биографический очерк Георгия Ивановича Андрюховского, составленный его сыном на двенадцати страницах, и личное письмо самого Павла