Георгиевича директору музея. Научные работники берут очерк и начинают читать:

«Георгий с малых лет тянулся к знаниям. С похвальной грамотой он закончил четырехклассную сельскую школу, но жизнь очень рано заставила его заботиться о хлебе насущном. Покинув родное село, он едет в большие города на заработки, работает на заводах Москвы…»

Описав подробный жизненный путь отца, который был на выборной советской работе губернского масштаба, Павел Георгиевич заключает:

«Умер Георгий Иванович Андрюховский в декабре 1936 года на пятьдесят первом году жизни. В некрологе, помещенном в центральной газете «Известия», подписанном группой товарищей: говорилось не только о том, что Г. И. Андрюховский был крупным революционером и видным государственным деятелем… но особо подчеркивались его исключительные качества как человека — скромность, кристальная честность, простота и душевность».

Музейные работники берут другой документ — личное письмо Павла Георгиевича — и быстро убеждаются, что сын, увы, не унаследовал от отца его исключительных качеств, например, скромности. Еще раз напомнив о заслугах отца, он переходит к конкретному делу:

«Мне хотелось сообщить вам и о себе. Дело в том, что в этом году исполняется тридцать лет моей плодотворной трудовой деятельности. Говоря лично Вам, мне хотелось бы иметь какой-нибудь памятный подарок от коллектива Вашего областного краеведческого музея. (Может быть, небольшой фотоаппарат или что-то тому подобное.)

Желаю лично Вам здоровья и успехов в работе».

Получив такой своеобразный привет от Павла Георгиевича Андрюховского, сотрудники музея всплеснули руками и направили все документы нам в редакцию.

А вскоре мы встретились с Павлом Георгиевичем, чтобы обсудить некоторые пикантные детали из его переписки с областным краеведческим музеем.

— Да полно-те вам обращать внимание на мое письмо, — говорит Павел Георгиевич. — Директор музея — мой самый старинный друг…

Приходится обращаться вновь к письму:

— Смотрите, вот вы пишете: «Уважаемый товарищ директор музея. Простите меня великодушно, но я не знаю точно Вашей фамилии». Скажите, пожалуйста, можно ли не знать фамилии своего старинного друга?

— Да, директора этого музея я не очень близко знаю, — находится Павел Георгиевич. — Но вот руководители музеев в Мичуринске, Тамбове, Армавире действительно мои хорошие знакомые…

Оказывается, Павел Георгиевич Андрюховский разослал соответствующие извещения о своем юбилее с конкретными предложениями в целый ряд музеев страны.

— Другие подговаривают своих сослуживцев, и те ходят с шапкой по кругу, собирая на подарок, — вновь повторяет свое юбилейное кредо Андрюховский. — Я же считаю это не столько низким, сколько беспринципным…

А вот заставлять ходить с шапкой по кругу сотрудников разных музеев Павел Георгиевич считает делом для себя вполне подходящим.

Но может быть, сын заслуженного человека попал в трудное положение, оказался без средств? Ничего подобного.

П. Г. Андрюховский работает главным специалистом по экономике транспорта одного всесоюзного объединения, получает зарплату более двухсот пятидесяти рублей в месяц. Его жена заведует отделом в министерстве.

…Когда Ольга Петровна Вересова, так пока и не устроившая своего сына Витю в институт, узнала, что готовится фельетон, она вновь появилась у нас в редакции:

— Да как вы смеете! Вы хотите опозорить память заслуженных людей!

Ни чуточки! Заслуженные люди в нашей стране пользуются, как нигде, всеобщим уважением, окружены вниманием и почетом. О них помнят, говорят, пишут. А вот кто действительно позорит их память, так это люди наподобие Вересовой или Андрюховского, решившие спекулировать на уважении к памяти их родственников.

1973 г.

СЕКРЕТОВ НЕ БУДЕТ

Я думаю, что главным качеством фельетониста должна быть человеческая доброта. Это не парадокс. Острейшее оружие сатиры должно находиться в добрых руках. Только добрый человек может по-настоящему возмутиться несправедливостью, заступиться за обиженного ребенка, за честь женщины. Понятно, что эта доброта не имеет ничего общего со всепрощенчеством, с беззубостью, с мягкотелостью. Но в клокочущем гневом сердце фельетониста должно всегда находиться место для доброты. Он должен всегда соизмерять сокрушительную силу своего сатирического удара с конечной целью, которую он ставит.

Вспоминаю последние годы жизни старика Заславского. Давид Иосифович присылал нам свой фельетон и просил: «Только не печатайте в воскресенье. Конечно, мой герой казнокрад. Но представляете, вот он сидит на даче, в кругу семьи и вдруг приходит газета! Нет, пусть уж возмездие свершится в понедельник».

Заславский умел даже на своего героя смотреть добрыми глазами. Ничего удивительного здесь нет. Мы не пытаемся добить, морально уничтожить пусть даже очень плохого человека. И мне всегда было приятно услышать, что мой герой исправился, одумался, очистился от скверны, вновь занял достойное место в жизни.

В этом — глубокая гуманность нашей профессии, о которой я хочу здесь рассказать.

ВСТРЕЧА С ГЕРОЕМ

Утром, еще до завтрака, молодой технолог Юрий Мартынов спустился в вестибюль и достал из ящика свежую почту. В лифте он развернул газету и вдруг с четвертой полосы на него взглянули растерянные глаза Марины. Фотография занимала чуть ли не четверть страницы, и на ней Марина была не одна. Рядом, под веткой цветущего миндаля, стоял неизвестный Юрию молодой человек, который пытался набросить пиджак на плечи Марины. Под снимком стояла подпись:

«А ЭТО УЖЕ ЛЮБОВЬ!»

Фотоэтюд Якова Брызгалова.

— Что это все значит? — крикнул Юрий, нервно вбегая в комнату.

Марина взглянула на снимок и удивленно пожала плечами:

— Ничего не понимаю!

— Ах, не понимаешь! А этого типа ты, может быть, тоже никогда не видела?

— Его видела, — ответила жена. — Да и ты его должен знать, во всяком случае, я тебе о нем рассказывала. Хороший парень, наш комсорг, и ничего более. После института он уехал в Ашхабад, и с тех пор я его никогда не встречала. Не представляю, откуда взялся этот дурацкий снимок…

— Не представляешь! — оборвал жену Юрий, вновь хватая газету. — Ты видишь, как тут пишут! Что это за фокусы?

…Тут мы должны самым решительным образом заступиться за Марину, которая, конечно, никакими фокусами не занималась. А фокусничал корреспондент Яков Брызгалов. Как-то вооружившись телеобъективом, он бродил по городу в поисках интересных кадров. Когда он подошел к пединституту, начался дождь. Из ворот выбежали студент и студентка. Парень сбросил пиджак и протянул его девушке. Эта сценка и попала в кадр…

Несколько лет отснятая пленка пролежала в личном архиве фотокорреспондента. Но вот в воскресный номер секретариат потребовал весенний снимок. Брызгалов стал просматривать старые негативы. Кадр, сделанный у подъезда института, показался ему подходящим. Остальное, как говорят спортивные комментаторы, было уже делом техники. Фотокорреспондент ловко подклеил ветку миндаля, и снимок принял заданный лирический вид. Хуже обстояло с