— Оставь его Мэя! Посмотри, куда он тебя ведет, какая там мерзость! Ты погибнешь, это ад!!

Мэя послушно обернулась вперед, чуть не уронив, при этом, Фому и вскрикнула. Перед ними, сразу за чертой, где начиналась аллея, места были действительно неприглядные — гиблые, по сравнению с теми, что они покидали, лорд постарался. Трудно было даже описать этот марьяж цветущей помойки с гниющим болотом, кишащим гадами и рептилиями.

Мэя с тревогой и подозрением посмотрела на него: если она скажет, что хочет остаться, ему придется уйти одному и целую вечность “отрабатывать” свой незавершенный подвиг в землях Аида — «незавершенка» здесь не прощается ни на каких весах!

— Я не пойду туда! — быстро и категорично заверила его Мэя и стала сползать.

— Верь мне, девочка моя, — выдохнул он из последних сил, как последний аргумент, руки уже не могли ее удерживать. — Сейчас все это кончится… только дойдем.

Что-то произошло, неуловимо, но явственно, что-то знакомое мелькнуло вдруг у Мэи в глазах и она обняла его за шею.

— Если все против тебя, значит, ты прав? Так, граф? — шепнула она ему на ухо.

Он только молча кивнул головой, слезы черте с какой радости плыли по его щекам.

— Ты еще пожалеешь! — завыло со всех сторон. — Так знай: если ты уйдешь отсюда, он уйдет от тебя, он тебя бросит!

Это было уже форменное проклятье, значит, он дошел.

— Ты будешь видеть его по большим праздникам! А праздников у тебя не предвидится, дура! Ни больших, ни малых! У тебя их вообще не будет! Он будет приходить и мучить тебя, и уходить и мучить тебя. И не будете вы никогда вместе, потому что он странник и будет странствовать всю свою жизнь!

Жизнь ждала Фому, по крайней мере, не скучная…

— Сейчас пойдем по болоту, — сказал он перед самой чертой. — Не бойся, оно расступится, как только ты сделаешь шаг. Можешь закрыть глаза, ты не провалишься и никто тебя уже не тронет. Ни одна тварь, верь мне, но только не оборачивайся! Теперь тебе оборачиваться нельзя, погубишь себя и меня!

Про себя он сказал умышленно, надеясь на ту Мэю, что была готова умереть за него. С ним ничего не случится, если она обернется, но сама она уже не вернется никогда…

— Кто бы тебя ни звал, не оборачивайся, иначе нам конец! Даже если услышишь мой голос, не оборачивайся ни в коем случае!.. Я тебя звать не буду, — шепнул он ей на ухо. — Я тебя догоню… и поцелую. Ты все поняла?..

Он не был уверен, что все сказанное им правда, что расступится болото, едва она вступит на него. Черт знает, что случится с этой зловонной фантасмагорией, но то что сейчас, едва он переступит черту, начнется что-то вроде разборки, он был абсолютно уверен. И поэтому хотел чтобы Мэя ушла как можно дальше от этого места и уже не вернулась. Даже если не суждено вернуться ему самому.

Мэя поцеловала его в губы, сухие, растрескавшиеся, словно напоила.

— Не оборачивайся, — шепнул он.

— Я тебя люблю!..

Нет, Орфею повезло гораздо меньше. Он не дождался этого мига. Фома блеснул зубами:

— А я уж думал… — И поставил Мэю за черту. — Беги!..

Пространство лопнуло и над ним прогремел гром. Он обернулся, выхватив меч, но меч здесь был совершенно бесполезен и бессилен. Перед ним, за чертой, возникла огнедышащая, клубящаяся тварь. Это был огненный вихрь, смерч с возникающими и пропадающими подобиями щупалец, когтистых отростков, стрекал и этот вихрь бушевал, опаляя лицо. Одежды на Фоме начали тлеть.

Потом из самой гущи огня на него выпрыгнул Кербер…

Когда ему удалось отбиться от всех монстров лорда, перед ним вдруг возник его двойник — граф Иеломойский, главный смотритель аллеи лорда Смерти. Ему-то и досталась вся ярость Фомы — меч распорол лучшему танцору всех времен белый фрак, но тот, оказалось, только этого и ждал.

— Мэя! — раздался его жалобный крик. — Я умираю! Дай мне посмотреть на тебя последний раз!

Фома, словно почувствовав её движение, последним, пресекающим ударом успел снести голову псевдографу и закрыть его страшные глаза, до того, как Мэя обернулась.

— Я же сказал! — рявкнул Фома ей. — Второй раз ты по болоту не пройдешь и шага!

И Мэя послушно пошла, осторожно ступая по кочкам, которых не было…

Ирокез дымился от работы. Фома был растерзан поперек груди мощными лапами верного пса Аида, а жизнь была прекрасна только потому, что рядом была смерть. Была… Фома ждал, что появится еще кто-то по его душу, может быть сам лорд, но… курился песок от ветерка, а на аллее никто не появлялся. Покерок не сложился.

Он с силой прочертил мечом по месту линии.

— Мы победили, Мэя!.. — Мэя все шла, аккуратно, как девочка гимнастка на бревне, ставя одну ножку перед другой, не зная, что когда её глаза закрыты болота не существует; обычная дорога домой.

— Мэя! — Прошептал он ей на ухо. — Открой глаза, это я.

— Ы-ы! — покачала она головой, не веря теперь никому.

Тогда Фома взял ее на руки…

13. Первый крик дракона, последний аргумент Геи

Мэя открыла глаза.

— Это вы, граф?.. — Она недоверчиво смотрела на него. — Откуда?.. И почему я на… здесь? Где Мерил?

— Ну-ну-ну! — улыбнулся Фома. — Может быть, все-таки сначала обрадуешься мне?

Он склонился над ней. Мэя, быстро оглянувшись, протянула руки и обняла его за шею.

— Я так соскучилась по вам! — прошептала она, чуть розовея. — Как хорошо, что вы пришли!

— Зачем ты убежала от меня, несносная девчонка?

— От вас? Но это же вы сказали! — нахмурилась она. —