– Не смей делать вид, будто тебе не плевать, Винсент, – от усилия, которое пришлось приложить для сохранения ровного тона, в пальцах Рика скрипнули бусины чёток. Повернувшись к нему, он сощурился и выдал, на автомате соединив все крючки, которым так долго не придавал смысла: – Он видел тебя насквозь. Больного ублюдка, который кайфует, причиняя другим боль. Иногда для дрочки хватает и просто посмотреть, как ненавистных обезьян режут на куски, правда?

– Ты что несёшь, жалкий…

Но возмутиться громче он не успел: хлопком выбросило наружу злость, так много, что бесполезно сдерживаться. Резко схватив Беккера за горло, Рик рывком прижал тучное тело к стеклу, приложив затылком и оборвав всю тираду. Глядя во вспыхнувшие страхом поросячьи глаза, он нащупал биение ускоряющегося пульса и вдавил в него палец, перекрывая доступ воздуха. Ярость нарастала в нём неконтролируемым цунами, тело вибрировало от всего, что бушевало внутри. Сквозь стиснутые зубы он процедил, выливая весь этот поток на отчаянно хрипящую и потеющую свинью:

– И я теперь тоже тебя вижу.

С отвращением отпустив толстую шею, Рик отпрянул, тяжело дыша. Одному богу видно, сколько труда стоило разжать немеющие пальцы. Беккер смотрел на него взглядом, полным ужаса, как хорёк, нору которого раскопала лисица. Трясущейся рукой он стёр со лба испарину.

– Да что ты… Шаттен… Да тебе лечиться надо! Принудительно, мать твою!

– Только после тебя, – всей душой понимая, что остановиться и не придушить его на месте удалось чудом, Рик спешно понёсся по коридору. Куда угодно, где он никому не причинит вреда. Не натворит глупостей, после которых нельзя называться комиссаром.

Осталось защитить людей от себя самого. Мантра, клятва, обещание на могиле отца…

– Вали домой и проспись! – завизжал ему вслед Беккер, привлекая внимание всех стажёров и полицеймайстеров, шмыгающих в поздний час по коридору: – Три дня, уёбок, за твой собственный счёт! Чтобы я не видел тебя до следующей недели, психованный урод! – срываясь в тонкие октавы так отчётливо звенящего среди этих слов страха, он наглядно показывал, кто на самом деле уходил в истерию.

В спину летело что-то ещё, чего Рик уже не слышал. Ноги упругим шагом вели его всё дальше, и с каждой секундой всколыхнувшееся море злости только увеличивало до критичных амплитуду ледяных волн. Колко. Стучало где-то в затылке и пекло сушью во рту. Сигареты были бы очень кстати. Забежав в свой кабинет, он машинально хлопнул дверью – вышло чересчур громко.

– Как она? Справилась? – донеслись до него несмелые вопросы Лоры, тут же вскочившей со стула.

– Да, – небрежно проронил Рик, проходя к рабочему столу.

Он старательно на неё не смотрел: знал, что именно увидит. То же самое недоумевающее разочарование, что было в глазах Вики, когда та впервые поняла, в какую безупречную машину его превратил Афган. Когда его сестра, его самый родной после отца человек, испугалась собственного брата и не смогла этого скрыть. Вот настоящая причина пустоты семейного гнезда: не гуляющий по комнатам призрак Маркуса Шаттена, а добровольный отказ заставлять кого-то мириться с его безнадёжно разъёбанной жизнью.

Почему он посмел забыть про это? Про то, кто он есть и кем останется, как бы ни вскружило голову и ни поманило за собой восточными пряностями.

Выхватив из стола пачку, сунул в рот сигарету и подошёл к окну, распахнув его настежь. Холодный, озоновый воздух глубокой осени обдал запахом ночи и палой листвы. На улице темень, и в кои-то веки он пренебрёг своей педантичностью, закуривая прямо в кабинете. Просто поебать, если это поможет не вернуться и не свернуть Беккеру шею, чтобы того закопали в соседней могиле с Михелем.

– Рик? – напряжённо прозвучал голос Лоры. – Ты… ты сейчас не в себе, я понимаю…

– Нет, вот как раз сейчас я в себе полностью, – оборвал он её, поглубже затягиваясь дымом и выпуская в окно серую струйку. От холода кожа покрылась мурашками. Холода и изнутри, и снаружи.

Глупая. Она не знает. Да, он же так хорошо умел играть нормальность… Маску, под которую она сразу смогла заглянуть, сорвать её, лишить знакомого панциря магией коричных глаз. Только вот размягчённые слизняки никогда не побеждают, они хоронят своих друзей. И всё, что ему нужно сделать, как обычно чётко и без раздумий – защитить их обоих. Понимание заставило прокрутить в руке чётки и одной затяжкой втянуть едва ли не половину сигареты.

Это же было просто, вертелось на кончике мысли все последние дни, но почему для решения нужно было дождаться чьей-то смерти?!

– Мне жаль. Мне очень жаль, что так вышло с Михелем, – на плечо несмело легла тёплая рука Лоры, но этого было недостаточно, чтобы отогреть его.

– Уходи, – Рик усилием воли выкорчевал из ноющих лёгких самое правильное слово, какое только должен был. – Улетай утренним рейсом. К чёрту на рога, лучше вообще из страны. И не возвращайся.

– Что ты несёшь? – тихо ахнула Лора, требовательно сжав пальцы. Она попыталась развернуть его к себе, но он не поддался, только выкинул в окно недокуренную сигарету. – Никуда я не поеду! Рик, чёрт возьми, да поговори же со мной!

– О чём? Как нам всем охуенно жаль, что Михель мёртв? – впервые за все часы сказав вслух его имя, Рик сам дёрнулся от напряжения, скидывая руку Лоры с плеча. – Мне не жаль. Мне вообще никак, понимаешь? Потому что я свихнусь, если каждый раз, когда кто-то возле меня умирает, буду жалеть. Жалеть родителей, каждое тело, которое запихивают в мешок, парней моего отряда, того ребёнка, разорванного на куски. Осталось пожалеть и тебя, правда? – резко отвернувшись, он упёр в стену сжатые кулаки, пытаясь дышать ровно. Не злость, только не она, а кроме неё – никаких нитей, ничего, пустота. Спасительная… или топящая во мраке.

Лишь бы не утопить и Лору. Не утянуть за собой. Защищать людей – единственное, зачем судьба милостиво разрешила ему дышать. За это нужно платить. Он обязан её отпустить.

Накрывшая с головой новая волна заставила глухо долбануть по стене в попытке вышибить из себя лишнюю агрессию, но не испытав никакой отрезвляющей боли в костяшках. Едва он занёс руку для ещё одного удара, как к спине резко прижалось что-то оглушающе тёплое, а прокуренный и холодный воздух разбавил аромат корицы. Близко до уколов по нервам.

– Не отталкивай меня только потому, что боишься потерять, – шёпотом в область шеи, заставляя потечь первые капли с застывшего льдом рубильника. Остро защемило в груди, и он зажмурился, лишь бы не поддаться и не свернуть с намеченного пути.

– Я не боюсь, я знаю. Знаю, что потеряю. Потому что это моя жизнь, и в ней никому нет места. Я проклят, Лора. Вокруг меня погибают все. И если не уйдёшь сейчас, сама, то в следующий раз это твоё тело упадёт мне под ноги. Беги, пока можешь – у тебя это так хорошо получается, – он всеми фибрами души ощущал, как кровь протестующе шипела на его попытки разозлить, чтобы природная импульсивность Лоры отправила её в безопасность. Подальше от него.

Но вместо того, чтобы отпустить, она вжалась в его спину теснее и обвила руками за пояс, сжимая в животе комок тепла. Он не хотел вдыхать пропитанный ею воздух, но выбора не было – и в лёгкие потоком полился кофейно-коричный запах её кожи, а к щеке прижалась её щека, наверняка царапаясь густой щетиной. Рик туго сглотнул, выискивая в голове правильные аргументы и удачные слова, стремительно растворяющиеся в магнетической дымке сил притяжения к ней. И кулаки медленно, нехотя начали разжиматься.