– Михель сразу позвонил тебе, – безнадёжно всхлипнув, пролепетала Кэтрин, кулаком размазывая влагу по щекам в грязные разводы. – Мы выключили это дерьмо, он стал копировать запись в облако, но не успел. В дверь постучали… Мы такие идиоты, какие же идиоты! – полубезумно улыбнувшись, она вновь откинула голову на дверцу шкафа, словно высматривая что-то в потолке: – Мы решили, что это опять фрау Кох услышала мои каблуки и пришла читать мораль. Он посадил меня в шкаф, а сам пошёл открывать дверь. И я слышала… всё слышала. Как кто-то назвался соседом снизу, Михель ему открыл. А потом… хрипы. Эти хрипы. Он умирал, а я сидела в этом долбанном шкафу и боялась пошевелиться! – с намеренной силой ударившись затылком в дверцу, она сжала сильней кулаки, что Лору почти обрадовало: злость лучше беспросветной паники, а слова стали чуть более связными. – Их было двое, я видела в щель, когда они вошли в комнату. Высокий и смуглый, в чёрной куртке, и с ним тощий парень в бейсболке. Они сразу забрали эту сраную флешку вместе с ноутбуком, раскидали тут всё и свалили.

В последующем траурном молчании не было никакого укора – Лора была уверена, что поступила бы так же на её месте, ведь именно исчезновение в шкафу спасло Кэт жизнь. Что бы было с ней самой, если бы сейчас под порогом лежал Рик, а она билась лбом в своё горе и понимание, что даже не попыталась его спасти? Вина, жгучая вина тошнотой витала в воздухе, кислотой мутного серого взгляда заражала всех вокруг. Ненависть к себе через глухие удары затылком в шкаф, будто Кэт всё равно не могла перестать себя презирать за эту слабость, на подкашивающихся ногах съезжая вниз так быстро, что пришлось подхватить её под руки:

– Ты ни в чём не виновата, милая. Слышишь меня? Мы сейчас же тебя увезём отсюда.

– А это вряд ли, – вдруг выдал Рик, вытягивая из кармана куртки глухо брякнувшие наручники.

– Что? – ахнула Лора, и лишь всё ещё плохо слушающаяся нога не дала сейчас же выбить эту дрянь из его руки точным пинком.

– Меньше пяти минут. Вся квартира вплоть до ванной – в её пальчиках, найдутся и оставленные вещи. Ведь так? – он вопросительно поднял бровь, и Кэт слабо кивнула. – Если в комиссариате узнают всю правду, она не доживёт до следующего дня. Вспомни Ханну, которую спасло только полное неведение. У Беккера точно такая же флешка с мастью пик, он с ними заодно. Кэт придушат в камере до рассвета. И бежать тоже нельзя, потому что так она практически признается в убийстве. Так что – Кэтрин Ланг, вы арестованы до выяснения обстоятельств, – протянув ей наручники, Рик жёстким взглядом потребовал их надеть.

– Обстоятельств? – кусая губы, спросила она охрипшим от слёз голосом.

– Ты – проститутка. Пришла к постоянному клиенту. И нашла его мёртвым у дверей. Это все обстоятельства, какие должны знать в комиссариате. Его задушили, на горле чёткие следы – как только их осмотрит эксперт и сравнит с твоими руками, тебя сразу отпустят, – уверенно внушил Рик, и Лора нервно передёрнулась тому, насколько он был расчётлив и как будто бы безразличен.

Что с ним творится, чёрт возьми? Как он вообще мог быть настолько циничным в момент, когда его друг лежал бездыханным телом в ожидании своего чёрного мешка? Видимо, мог, потому что на раздавшиеся громкие шаги с лестничной площадки он лишь холодно добавил, казалось, впервые взглянув на Лору:

– А ты – подружка, которой она позвонила, когда нашла тело. У тебя знакомый в полиции, вот так мы здесь и оказались. В машине должен быть ксанакс – перед допросом сунем ей немного. Потому что сейчас она увидит тело, и будет новая волна истерики, а проститутки так не убиваются по клиентам.

Раздражённо кивнув, Лора постаралась последовать его примеру и сделать невозмутимое лицо, пока Кэтрин трясущимися руками сама защёлкивала на себе наручники. Только вот быть такой же до безумия спокойной не получалось ни капли. Возможно, потому что она не настолько сумасшедшая, как он.

***

Рик знал все протоколы, порой даже слишком хорошо. Знал, что его не допустят к делу, потому как в полиции неприемлемы предвзятые расследования, а об их дружбе с Михелем было известно всем. Расследование… совершенно напрасная трата рабочего времени комиссара Зоргена, назначенного раскопать это убийство. Нечего тут искать. Можно хоть сейчас арестовать Томаса Эспехо вместе с его подельником, да только легче от этого никому не станет. Напросившись посмотреть через стекло на допрос Кэтрин, Рик сосредоточенно, подобно запущенной машине, анализировал всё, что видел и слышал через микрофон.

– Как долго вы знали погибшего? – дежурно спрашивал старый скряга Зорген, постукивая ручкой по маленькому столу в допросной.

– Пару недель, не больше, – пустым, невыразительным голосом отвечала Кэт, даже не моргая. Умытое лицо было до болезненного бледным, но в целом она держалась неплохо. После дозы ксанакса – так и вовсе достойно, рассказав только то, что было оговорено.

– Как часто бывали у него?

– Раз… раз в несколько дней. Я ему нравилась, – Рик одобрительно кивнул на то, как сухо дались ей эти слова. На секунду даже показалось, что ей помогает не седативное, а то же, что ему. Наглухо перекрытый кран, из которого должны сочиться эмоции. Реакции.

Все они успешно перегорели, как только увидел тело с вырезанным языком. Просто, чисто, как обычно. Как в Афганистане, когда полз по трупам и держал за руку давно и навсегда заснувшего мальчика-пуштунца с раскуроченным снарядом животом. Рубильник дёрнуло мощным рывком, чтобы сверху намертво покрыть изморозью. Осталось ясное сознание и разум, но не пропущена внутрь боль – от неё психика привычно, отработанно отгородилась непрошибаемой стеной. Залог выживания, сохранённого рассудка, сохранённой сегодня свободы Кэтрин. Он не сомневался, что после такого успешного допроса, на котором она не сказала ничего лишнего, будет в безопасности и её жизнь. А значит, оно того стоило. Защитить хоть кого-то, пусть даже никогда не получится спасти всех.

– Вот, до чего доводят шлюхи, – раздалось рядом громкое кряхтение, и стойко пахнуло потом.

Встав рядом с Риком, Беккер тоже деловито смотрел через стекло на то, как Кэтрин подписывала показания. Наручники с неё были сняты, дождаться окончания экспертизы следов удушения – и она будет вольна уйти отсюда с чистой совестью, ничего не опасаясь. На лице Рика не дрогнул ни один мускул, лишь сильней сжались в пальцах нефритовые чётки, которые не покидали его с самого приезда на Альстердорф.

– Его убила не она, – уверенно проговорил он, не поворачивая головы.

«А ты, когда поручил ему посмотреть ту запись», – это пришлось проглотить, для верности в своих оковах сложив руки на груди. Он предполагал, что может случиться. Через выключенный рубильник умела просачиваться лишь злость, самая ядовитая из змей.

– А кто же ещё, а? – громко усмехнулся Беккер: – Ты посмотри на неё, настоящая прошмандовка. Наверняка и обокрала его под шумок. Эх, Новак, какого эксперта потеряли! Лучший во всём комиссариате, – демонстративно и трагично вздохнув, он покачал головой, будто ему и впрямь жаль, и это не он шпынял Михеля, во всеуслышание называя тупой улиткой.