– Поймала, – ногой откинув в сторону одну из мешающих разбросанных по полу диванных подушек, он присел перед Лорой на колени и вооружился ножницами и пинцетом. Разговор ни о чём помогал не думать о том, сколько выдержки от него потребуется снова – и кажется, помогал он не только ему. – В этом доме много декораций и остатков от жизни «до». Я не смотрю телевизор, не читаю всех этих книг за исключением пособий по криминалистике и никогда не играл в видеоигры. Если и выдаётся свободное время, то дрессирую Макса или копаюсь в движке, – он выдохнул, поднимая на неё вопрошающий взгляд: – Так ты приподнимешь подол, или…

– Да, прости, – Лора послушно оголила бедро, всё ещё залепленное пластырем. – Так вот, почему от тебя часто пахнет бензином. Ты сам ремонтируешь «Лоуренс».

– Отцовский раритет: к таким машинам нужно относиться с душой, – осторожно подцепив и убрав пластырь, Рик осмотрел швы, держа на лице отстранённую маску профессионализма. Полностью сосредоточился на задаче, чтобы не отвлекаться ни на что другое. – Не смотри, – глухо посоветовал он, подцепляя ножницами первый стежок.

– Да я и не… ой, – сморщилась Лора, когда он аккуратно потянул пинцетом кончик нити. – И правда, мало приятного. А пластырь потом ещё надо будет носить или уже нет?

– Как хочешь, но если одежда не натирает, можно не лепить. Рану ещё нужно будет обрабатывать, сначала заживляющим, а через неделю мазью от шрамов, чтобы след не был таким явным…

– Ты думаешь, меня беспокоят шрамы? – как-то чересчур тонко протянула Лора и вдруг приподняла ткань юбки, открывая взгляду вторую ногу. Рик вздрогнул, увидев так близко, что она имела в виду. Он заметил неладное ещё вчера, но не хотел смущать её вопросами или акцентировать на этом внимание.

Колено было чуть неровным, неидеальным – будто кости срастались не совсем так, как надо, или просто были слишком хрупкие, чтобы встать правильно. Сливочно-кофейная кожа испещрена тремя бледными полосами, извилистыми, уходящими вниз на голень. Страшно даже подумать, какие раны были на этой ноге, если оставили столько рваных следов. Туго сглотнув, Рик сосредоточился на деле и вытянул последнюю нитку из швов. Вновь игра в ледяное спокойствие.

– Расскажешь?

– Ты и так всё знаешь. Мама спасала меня, но сломала колено. А жизнь доломала остальное, – Рику показалось, что от этих слов горечь проступила на его собственном языке. Но он всё же разрезал и убрал нитки на обратной стороне бедра, прежде чем позволить себе посмотреть на её лицо.

– И всё же ты жива. Зачем-то тебя вытянуло и из Афганистана, и из Роттенбурга, – отложив инструменты, он взял со столика тюбик с мазью и выдавил немного на пальцы. – Когда я выжил в той мясорубке… Горели заживо молодые парнишки, в муках умирали беззащитные дети. А я за каким-то хером выжил. И мне всё ещё кажется, что я им должен, всем им, кто погиб в тот день и в десятки других. Потому что я дышу, а они нет. В этом нужен хоть какой-то смысл, и свой я знаю, – слова давались легко, безо всякого напряжения в воздухе. Чего он точно не ожидал, что под их конец по ещё влажным от дождя волосам скользнёт ладонь Лоры, ободряюще нежно и тепло.

– Кажется, и я свой скоро могу найти, – улыбнулась она, одним сверкающим темнотой взглядом вдохновив коснуться её чуть смелее.

Левой рукой придерживая под коленом, тыльной стороной правой погладить выше вдоль бедра. Тут же ощутить ответные мурашки, уколами азарта отдавшие в кровь. Добравшись до края раны, Рик со всем доступным ему трепетом и аккуратностью смазал лекарством следы от швов и сам хирургический разрез. Лора слабо трепыхнулась, не то от боли, не то от прохладной мази, и он поспешил подуть на красноватый рубец.

Её громкий выдох как разрешение продолжить, такое правильное и приятное. Она не застыла, не сопротивлялась. Но одно неверное, чересчур откровенное движение, и выстраивающийся вокруг кокон невесомости разлетится на осколки. Держать это: её, себя, держать на самой тончайшей границе, ведомой только стучащим в горле пульсом, бьющим словно через раз. Бояться вдохнуть, но всё же дотронуться губами отчаянно дрожащего колена и лёгкими, почти неощутимыми касаниями оставить несколько пробных поцелуев. Чуть выше. Ещё немного, уходя на внутреннюю сторону бедра.

Странная иллюзия, что её ускоряющейся пульс стучал в его уши. Что её прерывающееся дыхание лихорадкой заражало его тело. Вкус её кожи – пряная корица и сливочное кофе. Невозможно нежная, не оторваться. Следующий поцелуй – откровеннее, смакуя саму возможность быть втянутым в упоительно прекрасный момент. В крутящуюся водоворотом тяжёлых дыханий стихию.

Три извилистых линии, три полоски шрамов от голени до колена. Приглашающие. Не поднимая глаз, Рик кончиками пальцев невесомо прошёл вдоль второй ноги, едва сдерживая улыбку от того, с каким ожиданием замерла Лора. Это определённо не было страхом. Только совершенно двусторонним волнением, благополучно завершившимся торжественной ломотой в рёбрах, когда Рик коснулся губами неровного начала первой вдавленной линии.

«Пожалуйста, доверяй мне», – стонало внутри него, пока он из всех сил и порывов сердца пытался отогреть её остатками собственной души.

«Будь со мной», – губами вдоль шрамов, уродство к уродству, рождая в коконе схлопнувшегося вакуумного мира нечто совершенное и прекрасное.

«Не отталкивай», – гулом в ушах, сладостью на языке, горячими ладонями на бёдрах, подбирающихся под ткань юбки.

Едва слышный всхлип и шорох заставили его найти коричные глаза и вместе с тем потерять новый вдох: на щеках Лоры отчётливо виделись влажные дорожки. Она медленно сползла с дивана, опираясь на его плечи, словно признавая поражение против всего вылитого на неё обожания и восхищения. Новый щелчок под рёбрами, совмещая детали на самые желанные места: её – к нему на колени, едва не рухнув в раскиданные вокруг подушки. Новый контакт, обжигающе тесный, но не осознанный до конца.

– Меня пугает то, насколько ты стал мне нужен, – прошептала Лора, прежде чем податься ближе для долгого, глубокого поцелуя, от которого сдавливалась возбуждением каждая клетка тела. Одной рукой вжимая её в себя как можно крепче, второй Рик оглаживал неповреждённое бедро.

Чуть солёные, чуть дрожащие губы, от которых не оторваться. В голове мутнело от желания, на клочки разрывая всё терпение. И Лора совсем не помогала, когда принялась расстёгивать его рубашку, дразняще царапая кожу ногтями. Новое испытание? Проверка? Или и впрямь – белый флаг, отданный в его руки? Лёгким, пробным укусом её нижней губы он попросил ответа и сам едва не простонал, потому что обжигающие ладони легли на его грудь, и сердце само ломилось к тонким женским пальцам. К чертям рёбра. Тёплая, пряная, сильная, самая манящая и вкусная до пульсации на языке, его провидица и путеводная нить отчаянно нужно вжималась в его торс и обнимала бёдрами, непослушными пальцами сражалась с пуговицами. И сейчас это весь его мир. Эпицентр урагана.

– Уверена? – выдохнул он, дав ей последний шанс отступить, пока от тянущей потребности услышать каждый глубокий стон ещё можно отказаться. Не теряя времени, уйти поцелуями к её шее, вынуждая откинуть голову.