Джузеппе окончательно запутался в своих рассуждениях и предположениях и решил продолжать наблюдение за Галиной Ивановной. Та уже добралась до крыльца и, перебирая руками по перилам и с трудом поднимая ноги, кое-как поднялась по ступеням и толкнула рукой входную дверь.

— Дверь не заперта, — констатировал шепотом Джузеппе то, что Анюта видела и без него. — Она вошла…

— Но почему ваш Кузьмин… — Анюта не закончила фразу и схватила Джузеппе за руку. — Смотрите, что с ней?

Галина Ивановна почти мгновенно вновь показалась в дверном проеме. Она держалась одной рукой за косяк, другую прижимала к горлу. Возможно, женщина кричала или стонала, но до них не долетело ни звука. Она сделала шаг, другой, оторвала руку от косяка и, развернувшись, спиной упала на крыльцо как подкошенная.

Анюта вскочила на ноги:

— Что с ней? Надо помочь!

— Подожди! Сядь! — неожиданно строго прикрикнул Джузеппе. — Кажется, что-то ее сильно напугало, иначе она осталась бы в домике.

— А может, ее ранили или убили? — спросила испуганно Анюта.

— Тогда бы мы увидели на досках кровь, — вполне резонно ответил Джузеппе. — Нет, она упала в обморок.

— А если она упала в обморок от голода, а не от испуга? — продолжала допытываться Анюта, с тревогой всматриваясь в неподвижное тело. — Вдруг она уже умерла?

— У нее жира — как у верблюда. С такими запасами можно отправляться на зимовку в тундру, — пробурчал Джузеппе. — Если бы она не испугалась, то до сих пор бы не вышла из домика, искала бы, что поесть. Я тебе говорю, давай подождем немного, может, что-то прояснится.

И они стали ждать, не сводя глаз с домиков турбазы. Солнце припекало совсем уже немилосердно.

Страшно хотелось пить. Губы потрескались и болели, и Анюта боялась их облизывать — после этого они саднили еще больше. На территории турбазы по-прежнему не наблюдалось движения, не доносилось ни единого звука. Только где-то в глубине елового леса долбил по стволу безмятежный дятел да несколько раз прокричала и умолкла сорока, деловито перескакивая с одного столбика забора на другой, словно пересчитывая их, а может, проверяя себя на прыгучесть.

Анюта то и дело возвращалась взглядом к Галине Ивановне. Та продолжала лежать на крыльце все в той же позе, с неловко подвернутой рукой и задранной на коленях юбкой. В здравом уме она никогда себе такого не позволяла. Сердце Анюты сжалось.

А вдруг она и впрямь уже мертва? Они с Джузеппе сидели и беспокоились за свою шкуру, вместо того, чтобы прийти ей на помощь. И тут она вспомнила мать. Она была того же возраста, что и хохлушка, столь же грузная и неповоротливая, потому что страдала диабетом. И случись вдруг беда, как бы она, ее дочь, посмотрела на другую молодую женщину, которая кричала бы на ее мать, ругала за неуклюжесть и била… Ведь она сама, не задумываясь, несколько раз отвешивала хохлушке затрещины, всякий раз оправдывая себя, что так нужно в их положении, и ни разу не приняла во внимание, что Галина Ивановна прежде всего пожилая, больная женщина…

Прошло еще четверть часа, прежде чем Джузеппе сказал:

— Пошли посмотрим, что ее так напугало. Кажется, на турбазе действительно никого нет.

Они спустились по камням и вышли на тропу, которая огибала забор турбазы по периметру и ныряла в ворота. Но было невозможно рассмотреть, что творится за забором, изготовленным из сетки рабицы и густо заросшим барбарисом и диким хмелем.

Джузеппе двигался первым, Анюта — следом, в нескольких шагах от него. Тропа стала абсолютно сухой, словно и не было ночного ливня, но следы на ней были старые: или размытые, или засыпанные сухой хвоей и листвой.

Джузеппе первым достиг ворот и тут же сделал отмашку рукой: сигнал, чтобы Анюта остановилась и по возможности спряталась. Он быстро пробежал мимо закрытой створки ворот и присел за второй — открытой, сквозь которую вошла Галина Ивановна.

И тут же увидел алабаев. Пули застигли псов во время атаки. Их вытянутые в сторону ворот крупные головы и лапы подтверждали, что алабаи бросились на врага, который угрожал их жизни. Но это могло быть в том случае, если враг был с оружием и вел себя агрессивно. Любого чужака они бы просто вытеснили со двора…

Итальянец огляделся по сторонам, затем всмотрелся в окна домика. Вполне возможно, Галина Ивановна увидела там убитого сторожа. Но при любом раскладе Кузьмич был не из тех, кто дешево отдал свою жизнь. Значит, его застали врасплох и хотели убить. Будь это дезертиры или просто солдаты любой из воюющих сторон, сторож вряд ли им помешал. По крайней мере, он умел откупаться… Выходит, здесь был кто-то другой, кому нужно было, чтобы о его пребывании на турбазе не узнали…

Конечно, Джузеппе предполагал, что неизвестные злоумышленники могли оставить здесь часовых или Засаду. Но почему никак не проявили себя при появлении Галины Ивановны? Или все-таки ушли? И как получилось, что женщина не заметила убитых алабаев? Он же видел, она прошла прямо к крыльцу, не останавливаясь, что совершенно не свойственно человеку, заметившему что-то необычное. А что могло быть необычнее трех мертвых собак? Хотя, если судить по поведению Галины Ивановны, она шла из последних сил и в таком состоянии вряд ли могла разглядеть что-нибудь еще, кроме ближайшего к воротам домика сторожа.

Как жаль, что у них нет оружия. Взгляд Джузеппе скользнул по траве, в надежде найти более-менее увесистую палку, и наткнулся на ржавую косу с обломанным черенком и часть лезвия, валявшуюся под кустом барбариса. Он поднял его и повертел в руках. Все-таки лучше, чем ничего. Затем махнул рукой Анюте, чтобы оставалась на месте, и, вооружившись косой, словно сказочный ангел смерти, отправился дальше.

Джузеппе ожидал, что может встретиться с тем, кто тоже пойдет вдоль забора, только ему навстречу, и принимал меры предосторожности, чтобы первым не выскочить на него. Каждый раз, когда приходилось заворачивать за угол или огибать густые заросли, он останавливался, чтобы проверить, нет ли кого впереди и сзади. Пока неприятности обходили его стороной. Но все же вид свежих следов, оставленных уже после дождя (края их не были размыты и не оплыли) ребристыми подошвами солдатских ботинок, застиг его врасплох.

Он остановился внезапно, словно его ударили в лоб. Анюта из своего укрытия видела, как Джузеппе присел на корточки и что-то потрогал пальцами на земле. Затем оглянулся в ее сторону и покачал головой. Недоумение на его лице сменилось тревогой. И она догадалась: он увидел то ли кровь, то ли следы.

Анюта еще не видела мертвых алабаев, но Джузеппе передвигался с большой осторожностью, зачем-то подобрал обломок ржавой косы, и она поняла, что это вызвано какими-то нехорошими обстоятельствами, о которых Джузеппе только что узнал.

Но все же громкий окрик и лязганье затвора были для нее как гром среди ясного неба. Из кустов вынырнул человек с автоматом в руках. Он был одет в черный комбинезон, на голове — черный тюрбан, на лице — черная маска с прорезями для глаз. От Джузеппе его отделяло метров десять или чуть больше. И он, скорее всего, уже давно наблюдал за итальянцем.