…Стучащий шум в ушах постепенно перерастает в гул. Тело становится чужим. Грудь сдавливает с неимоверной силой изнутри. Почему же она не может пошевелить ни рукой, ни ногой?

…Губы медленно разжались против её воли, и Маша почувствовала, как стала наполняться водой. Совсем скоро она соединится с рекой, и они станут единым целым. Последнее, что Маша успела заметить, — это как над ней расползается черная туча, закрывая собой такое прекрасное и желанное небо.

— Не раздави её! Господи, как кости трещат! Чёрт! На раз-два… дыши! Рощина, дыши, твою мать!

Боль возвращает способность чувствовать. Резкая и неотвратимая, она поднимается изнутри, раздирая внутренности в клочья.

Опять вода — она потоком хлынула изо рта, из носа, из ушей. Машу выворачивало наизнанку, заставляя корчиться на земле, словно марионетку. Будто кто-то дёргал её за конечности хаотично и зло. Ей хотелось сжаться в комок, но она не могла сделать даже этого. Её тело больше не принадлежало ей. И даже мыслей не осталось. Какие мысли, если боль поглотила целиком.

— Рощина! Рощина… — глухой голос откуда-то сверху. — Дыши! Не умирай только! Я сам тебя убью когда-нибудь!

Звуки, словно металлические шарики, падают со всего размаха в её мозг и взрываются внутри.

Новая порция воды поднимается вверх к её горлу и носу, и поток вырывается наружу.

К лицу Маши прилипли волосы и трава. Кажется, что рот чем-то забит. Что это — камень или собственный язык? Язык, да… Он распух и еле ворочается.

— Жива, жива… — металлический голос становится чуть мягче, теплее, приобретает знакомые ноты.

— Стя… Стя… — Маша попыталась ответить.

— Что? — Тёмная тень склонилась над её лицом. — Она, кажется, произносит твоё имя, Костя.

«Его имя… его имя… Костя…»

Маша открыла глаза и задохнулась от резкой боли и света. По щекам потекло. Что это — вода или слёзы? Какая разница…

— Молчи, ничего не говори! Дыши!

Машу накрыло жутким кашлем, от которого она ещё несколько минут давилась, выгнув спину. Сильные руки придерживали её за плечи и прижимали к себе. Когда, наконец, она почувствовала дикий холод, и тело её начало дрожать, на неё накинули что-то, пахнущее табаком. Ничего не соображая, Маша сжала в руках ткань, ещё хранящую человеческое тепло, и застучала зубами. Обвела мутным взглядом траву под собой, приподняла не желавшую слушаться голову и увидела бегущую воду.

— Ну, слава Богу! Посмотри на меня, девочка! — высокий мужчина присел перед ней на корточки и похлопал по щекам.

Его лицо она узнала.

— Гаврилов… — Маша вцепилась в его запястье, — я хочу пить…

— Ну, мать, — майор покачал головой, — не напилась, по ходу, в реке? Костя, заставь её лечь на землю! Посмотри, кровь течёт по шее. Надо осмотреть ей голову.

Машу заставили лечь, хоть она и пыталась сопротивляться.

— Мне надо идти к Косте… и козу найти…

— Следопыт хренов! — возмутился Гаврилов. — Первый раз подобное встречаю…

— Машенька, — Костя склонился над ней.

Волосы его были мокрыми, и одежда на нём тоже пропиталась водой насквозь. Белое лицо сравнялось цветом с футболкой, и только глаза — карие, яркие, лучились теплом. Посиневшими губами он всё время называл её по имени.

— Ты мокрый… Простудишься… — озабоченно прошептала Маша.

— Вот, я покрывало принёс.

Маша повернула голову и увидела Люсьена.

— В руках потащим, — хрипло продолжил он. — До машины.

— Я никуда не поеду, — Маша нащупала руку Кости и сжала его пальцы.

— Я тебя ещё спрашивать буду?

— А Роза?! — внезапно вспомнила она и сжала ладонь сильнее. — Её надо спасти! На нас напали! Стреляли! — в глазах Маши появились растерянность и страх.

Гаврилов вновь появился в поле её зрения, заслонив собой обзор. — Роза? Жива она, не переживай. Редкой хладнокровности и выдержки человек… Найди мы тебя пятью минутами позже… — он не стал продолжать и смял в пальцах столбик сигареты.

— Я не понимаю… — Маша посмотрела на Костю.

— Рассказать кому — не поверят! Девчонку чуть не потеряли… — Гаврилов покачал головой. — Чудеса, да и только… Ты, Кость, спроси её потом, не хочет ли она тоже к нам работать пойти? У нас таких вот, безбашенных и бесстрашных, любят. Думать головой со временем научится, обещаю.

— Ну, хватит, — одёрнул его Костя. Слова Гаврилова прозвучали действительно несколько грубовато.

Но Маша была согласна с майором. И, хоть в данный момент она не особо понимала, что же произошло, следовало признать, что её фантазии и домыслы в чём-то оказались правдивы. Но в чём именно, ещё придётся разобраться.

— Так, давайте аккуратненько её переложим, — поторопил Люсьен.

Машу поместили на покрывало. Она пыталась встать сама, но вскоре лишь вздохнула и позволила мужчинам нести её, словно раненого красноармейца. В машине удалось сесть, прислонив гудящую голову к окну. Уже когда автомобиль выворачивал на дорогу, Маша заметила Белянку, которая вынырнула из кустов и с удивлением стала смотреть в их сторону.

Катя первая подбежала к ним на улице. Следом подошла Серафима — её глаза расширились, когда она увидела Машу.

— Тётя Сима, позвони в скорую! Нам нужен врач! — Костя помог Маше выйти и прижал к себе. Затем он сделал попытку подхватить её на руки, но тут встряла Катя:

— Не тряси её, полоумный! У неё кровь на лице и шее. Что с ней?

— По голове ударили… — процедил Цапельский сквозь зубы.

— А почему вы мокрые? — Сима шла рядом, придерживая Машу за локоть.

— Долго рассказывать…

— Нет, ты уж потрудись! — не отставала Серафима.

— Сима, ёшкин кот! — Катя топнула ногой. — Звони в скорую!

Цапельская понеслась в дом, но на пороге столкнулась с Софьей Дмитриевной:

— Мама, не путайтесь под ногами! Мне нужен телефон!

— На! — старуха сунула дочери в руку аппарат и заковыляла навстречу прибывшим.

— Здрасте, — Люсьен потёр нос и кивнул Цапельской.

— В гостиную, скорее! — Софья Дмитриевна оперлась на палку и, пожевав губами, спросила внука, — почему она у тебя синяя, как колхозная кура?

— Мы можем прямо сейчас забрать вас в город. Рана небольшая, но я не исключаю сотрясение мозга, — врач заглянула ещё раз в зрачки Маши, оттянув нижние веки. — Охлаждение налицо, опять же признаки асфиксии… Сколько вы пробыли под водой?

Маша растерянно посмотрела на Костю.

— Несколько минут, — он сглотнул. — Я пока добежал, пока спрыгнул… Увидел, как она падала.

Врач кивнула.