Обо всем этом думал Спартак, стоя перед входом в барак исмоля первую после недавнего обеда самокрутку. Было тепло, он стоял врасстегнутой телогрейке, держа шапку в руке, с удовольствием ощущая на лицеприкосновения тут же тающих снежинок. За спиной стукнула дверь, хрустнул подногами вышедшего снег, и хриплый, прокуренный голос произнес:

– Ты, что ли, Спартаком обзываешься?

Затянувшись, Спартак не спеша обернулся, посмотрел наговорившего, медленно выпустил дым через ноздри. Это был Штопор, мелкий вор изсвиты памятного по этапу Мойки, как уже здесь, в лагере, узнал Спартак. ШтопораСпартак видел в компании Уха, но в коллектив Мойки он влился уже здесь, влагере, и исполнял обязанности, как определил для себя Спартак, денщика приМойке. Помимо Штопора к кодле Мойки в лагере прибилось еще человек десять,рангом (Спартак ухмыльнулся) повыше. Удивительно, но после этапа Котляревскийни с кем из окружения Мойки, да и с ним самим не пересекался, вор как быспециально держал дистанцию, ничем не проявляя свой интерес к Спартаку, –интерес, который явственно ощущался там, на этапе...

– Ну чего молчишь, как рыба об рельс, – с нетерпениемповторил Штопор. – Ты Спартак?

– Это смотря кто спрашивает, – философски ответилСпартак, отвернувшись и вновь подставляя лицо падающим снежинкам.

– Пойдем, базар к тебе есть...

– Это у тебя ко мне базар? – изумился Спартак. – Апозволь спросить, дорогой друг, какие такие аксиомы лежат в основе утверждения,будто мне необходимо с тобой базарить?

И с интересом пронаблюдал за выражением лица Штопора,медленно меняющимся с самодовольного на изумленное. Тот явно не знал, как вестисебя с этим мужиком – вроде и не блатной, а держится уверенно... Да и Мойкакак-то туманно о нем отзывается...

Спартак молча смотрел на растерявшегося Штопора ибуквально-таки слышал, как со скрипом ворочаются мозги в головенке вора, решая,как ему, то бишь, хозяину мозгов, вести с этим насквозь непонятным типом.Видимо, Штопор что-то для себя определил и, подойдя к Спартаку почти вплотную,зашептал:

– Слышь, ты не выступай, Мойка с тобой побазарить хочет,пошли, он ждать не любит, а ты тут тянешь вола за бейца.

Спартак напрягся. Ага, не зря он чувствовал: что-то должнопроизойти. Десять дней Мойка будто бы и не замечал строптивого мужика, а тутвдруг мужик этот ему, видите ли, понадобился. Вот счастье-то.

А пойти все ж таки надо.

Неторопливо докурив самокрутку и аккуратно затушив ее вбочке с песком, что стояла у входа в барак, Спартак вздохнул:

– Ну что, пошли к твоему начальству.

– Вот и ладушки, – Штопор облегченно улыбнулся, обнаживгнилые зубы. – Просю за мной!

Было видно, что он донельзя доволен: непростая для него ситуацияблагополучно разрешилась – клиент согласился идти, а дальше пусть пахан решает.Его, Штопора, дело маленькое.

Спартак вслед за шестеркой вошел в тамбур, сбил самодельнымвеником снег с валенок и, толкнув дверь, оказался в бараке. Он примерно представлял,где произойдет «базар»: сразу по приезде Мойка со своими корешами занял угол вдальнем от дверей конце барака; постепенно туда переместилась и вся примкнувшаяк нему на зоне братия, кого ненавязчиво попросив, а кого и пинками переселив надругие нары. Ну точно: именно туда и направился Штопор. Спартак, сжав зубы, шелследом.

Мойка в окружении прихвостней сидел на нижних нарах и ленивоиграл с ними в буру. Но при появлении Штопора и Спартака бросил карты и сделаледва уловимый жест левой рукой. Карты как по волшебству улетучились – Спартак вкоторый раз не успел заметить, кто и куда их убрал. Следом улетучились иприхвостни, оставив приглашенного и пригласившего наедине.

– Ну, здравствуй, попутчик, – произнес вор без тениулыбки и указал Спартаку на освободившиеся нары по соседству. –Присаживайся, поговорить с тобой хочу, знаешь ли.

Спартак, чуть помедлив, сел и сказал нейтрально:

– Тебе тоже здравствуй, Мойка... И о чем разговор пойдет?

Мойка загадочно усмехнулся:

– Помнишь имечко-то мое, значит? И разговоры наши вагонныепомнишь небось? Я вот помню. Приглядывался я к тебе в зоне, что уж тутговорить. И вот такая петрушка получается: сдается мне, что в поезде ты мнефуфло разное про себя втирал... Что скажешь?

– Это с чего же ты так решил?

И Спартак спокойно посмотрел вору в глаза. Ну вот. Началось.

Мойка поморщился, будто именно этого вопроса и ждал. Сказалнеторопливо:

– А решил я вот с чего. Ты мне что в «крокодиле»[41]рассказывал, помнишь? Я, братец, все помню, и выходят тут у нас с тобой однисплошные непонятки. Там ты мне грузил, что с Марселем знаком, кореш, мол, этотвой лепший, и дела вы с ним о-го-го какие проворачивали, чуть ли не наш ты помасти... А в натуре что?

– А что в натуре? – спросил Спартак, оттягивая время ичувствуя, как нарастает напряжение в разговоре; как Мойка, начавший разговорвполне миролюбиво, постепенно заводится. – Ну, помню. Что тебе в моемрассказе странным вдруг сейчас показалось?

– Да все! – вскинул голову тот. – Мысль у менятакая, что вся твоя история – сплошное фуфло. Никакого Марселя ты вовсе незнаешь, а есть ты наседка кумовская, именем его прикрывающаяся! Чего к Кумурвался по приезде сюда, а? Ты с чухонцем тем якшался, а где тот теперь, нерасскажешь ли? Почему тебя вертухаи послушались?!

Было видно, что Мойка едва сдерживается, чтоб не перейти накрик. Но он совладал с собой, помолчал, потом сообщил внешне невозмутимо:

– А ежели не так все это, то рассказывай подробно, на какиедела с Марселем ходил, да пургу, как в поезде, не гони, конкретно рассказывай,с подробностями – кто с вами был, когда. И про самого Марселя подробно обскажи,я его знаю хорошо, так что очки не втирай мне, душевно я тебя прошу!

– А ты что, муровец, чтоб я тебе все рассказывал? –столь же невозмутимо спросил Спартак, лихорадочно прикидывая варианты ретирадыс наименьшими потерями. Ясно было, что его прямо сейчас могут порвать, какрезиновую грелку, – и никто не спросит, куда подевался герой по фамилииКотляревский. Вариантов не было, кроме как не показывать страха передвором. – Может, мне тебе явку с повинной еще написать?!

– Ах ты ж сука, – ласково сказал Мойка, мягко, каккошка, соскальзывая с нар. – Я ж тебя загрызу, ты у меня юшкой умоешься,фраер...

Спартак успел вскочить... Но больше ничего сделать не успел.

Равно как ничего не успел сделать и Мойка.

Ружейным выстрелом грохнула дверь барака, в проходе междунар образовался сержант-вертухай, осмотрелся, подозрительно заценил обстановку,углядел Спартака и кивнул ему: