— Попросить тебя выйти за меня замуж, — проговорил Пери без всякого выражения. — И я могу объяснить тебе, почему я пообещал это сделать.

Он поудобнее улегся на спину, беспечный и прекрасный, как падший ангел, и принялся загибать пальцы.

— Во-первых, я получаю свою землю и капитал. Во-вторых, ты тоже станешь хозяйкой своего поместья. В-третьих, мы можем совместно управлять ими так, чтобы прекратить эти глупости в Вайдекре, но и не допускать таких жестокостей, как у нас в Хаверинг-холле. В-четвертых, нам не придется жениться ни на ком другом и мы будем ездить в Лондон, когда захотим.

Я вытянулась рядом с ним и облокотилась на руку, чтобы было удобнее смотреть ему в лицо.

— А почему ты не ухаживаешь за девушками? — поинтересовалась я. — Я живу у вас уже несколько месяцев и еще никогда не видела, чтобы ты поздно возвращался домой. Тебе не нравятся девушки, да, Пери?

Он обернулся ко мне, его глаза оставались такими же чистыми и ясными.

— Это тоже существенно, — продолжал он. — Мы с тобой оба не любим, когда к нам прикасаются. Я еще выношу это от моих сестер или от тебя. Но терпеть не могу, когда это делают другие. Меня бросает в дрожь, когда они гладят мой рукав, или норовят коснуться плеча, или подходят ко мне вплотную. Я это просто ненавижу. И знаю, что я никогда не женюсь, если мне нужно будет ухаживать за какой-то девушкой, целовать ее или еще что-нибудь.

Я кивнула. Все это я понимала прекрасно. Но для молодого человека это, должно быть, еще хуже, все-таки от него ожидают тепла и внимания.

— Если мы поженимся, нам придется позаботиться о наследнике, а потом мы сможем жить просто как друзья. Думаю, это понравится тебе, Сара.

Я села поудобнее, обхватив руками колени.

— Не знаю, — тихо ответила я.

Пери закрыл глаза и подставил лицо солнцу.

— Мне кажется, это было бы хорошим выходом для всех нас, — заговорил он. — Я знаю, ты боишься лондонского общества. А если все сложится именно так, ты появишься там как моя невеста. Тебе не придется много выезжать, мужчины не станут докучать тебе, а мама или мои сестры всегда будут рядом. К тому же там буду и я.

Я молчала. Глубоко в душе я ужасно трусила перед лондонским сезоном и проклинала собственное упрямство, которое заставляло меня стремиться к самому лучшему, что могла предложить мне жизнь.

— Мне нравится эта мысль, — согласилась я.

— И потом, ты будешь сама управлять своим поместьем, — заметил Пери. — Не понадобится ждать столько лет.

Я согласно кивнула. Пять лет казались невообразимо долгими для моих шестнадцати. Я едва могла поверить, что когда-нибудь мне исполнится двадцать один год. К тому же какая-то хитрая деловая жилка во мне предупреждала меня, что зависеть пять лет от решений Уилла Тайка и Джеймса Фортескью — это слишком долго.

— Кроме того, мы соседи, — снова заговорил Пери. — Если ты выйдешь замуж за кого-нибудь другого, то тебя увезут отсюда. И ты будешь приезжать в Вайдекр, только когда тебе это позволят.

— О нет! — воскликнула я. — Только не это! Об этом я никогда не думала.

— Но тебе придется подумать, — настаивал Пери. — Твой муж пришлет сюда своего управляющего, и еще неизвестно, что тут начнется.

Я протянула к нему руку и повернула его лицо ко мне.

— Поцелуй меня, — попросила я.

Поцелуй был легким и прохладным, как прикосновение кончиков пальцев его матери. Едва губы Пери коснулись моих, как он тут же отстранился и взглянул на меня.

— Я правда люблю тебя, — сказал он. — И хочу, чтобы мы были друзьями. Мама тоже хочет, чтобы мы поженились, и я думаю, она права. Но мне непременно нужно, чтобы мы были только друзьями.

Одиночество и боль, которые я носила в себе постоянно, неожиданно нахлынули на меня, когда Пери предложил мне свою дружбу. Его поцелуй напомнил мне легкое касание губ Данди, когда она желала мне спокойной ночи. И тут я осознала, как давно я живу без любви и сочувствия. Из моей груди вырвался стон, я закрыла лицо руками и упала в траву.

Я не плакала. Еще в тот день я пообещала себе, что никогда больше не заплачу. Я просто лежала, неподвижная как статуя, и сама с ужасом слушала свои стоны, звучавшие так, будто мое сердце разрывалось на части.

Пери не шевелился. Он сидел спокойно, прекрасный как цветок, и ожидал, что я буду делать дальше. Когда мои стоны затихли, он протянул руку и погладил меня по шее. Его рука была мягкой и какой-то бескостной.

— Я несчастен так же, как и ты, — тихо проговорил он. — Потому я и пью. Я не тот сын, которого хотела мама. Таким был Джордж. И она никогда не полюбит меня так, как любила его. Я думаю, что если б мы с тобой поженились, мы оба стати бы менее одиноки. Мы могли бы быть друзьями.

Я подняла голову, мои глаза блестели, словно в них попал песок. Я потерла их тыльной стороной ладони.

— Да, — сказала я. Мое согласие было продиктовано всей глубиной моего одиночества и отчаянным пониманием того, что я никогда никого не полюблю. — Я думаю, что мы сможем стать друзьями.

Ничего не могло быть хуже, чем это горестное ожидание, когда боль утихнет. Пери и я были никому не нужными детьми. Моей сестры больше нет, его умный, талантливый брат Джордж тоже погиб. Мы остались одни на этом свете, и мы могли помочь друг другу выжить.

— Ну и отлично, — сказал Пери.

Мы оба встали на ноги, и он тщательно отряхнул свой сюртук от приставших к нему листьев и почистил рукава.

— Теперь мама согласится заплатить мои карточные долги, — с удовольствием продолжал он. — Мы можем рассказать ей об этом за обедом?

— Да, — ответила я.

Мне казалось, что годы прошли с тех пор, когда кто-то нуждался во мне и обращался ко мне за помощью. Было так приятно осознавать себя частью этого «мы», хотя это были только я и бедный глупенький Пери.

— Мы можем пожениться, как только контракт будет подписан, — предложил Пери. — Свадьба состоится в Лондоне, а если захочешь, то здесь.

— Неважно, — сказала я. — Мне это безразлично.

Пери кивнул и протянул мне руку, помогая сесть в седло.

— Мама будет очень довольна, — сообщил он мне и улыбнулся.

Он боялся своей матери так же сильно, как любил ее. Может быть, даже сильнее.

— Она будет довольна нами обоими, — добавила я и почувствовала удовлетворение оттого, что являюсь теперь частью их семьи.

Кто бы мог представить, что вечно лохматая маленькая Меридон скажет «да» в ответ на предложение знатного лорда. И кто бы подумал, что это «да» не будет продиктовано ни нуждой, ни отчаянием. Потому что нужда и отчаяние оставили меня и теперь я искала богатства и власти над землей.

О любви я не думала вовсе.

За обедом мы сообщили новость леди Кларенс. Думаю, что если б она выказала малейший признак удовлетворения, я бы насторожилась. Но она пристально глянула на меня через стол и сказала: