была спокойна, полна чувства юмора и энергична; играла она превосходно. Я совершенно влюбился в ее талант, мастерство, профессионализм и, не побоюсь этого слова, мужество.

Тарковский подумал, а потом сказал: «Да нет, она же старше Саши…» Но тут возразил Рерберг: «Ты знаешь, Андрей, а я бы так просто от Алисы не отказывался. Она гениальная актриса. Она может сыграть все. Все что хочешь. Даже дверную ручку».

Тарковский снова задумался. К Алисе Фрейндлих он присматривался давно. В «Зеркале» она должна была играть ту роль, которую сыграла Алла Демидова. Этого не произошло из‐за ее занятости в театре.

Я снова встрял: «Она у Рязанова сейчас великолепно сыграла. Главную женскую роль».

Тарковский молчал. Рерберг сказал: «Конечно, смотри сам, Неелова очень хороша, но я бы такими актрисами, как Алиса, не разбрасывался…» И тут Тарковский неожиданно согласился: «Хорошо. Давайте их попробуем. Но Неелову первой». И они ушли.

Георгий Рерберг: Для истории нужно сказать, что перед съемками декорации в павильоне я практически снял жену Андрея, Ларису Павловну Тарковскую, с главной женской роли — с роли жены Сталкера. Первоначально Андрей хотел, чтобы в картине играла она. А главное, она сама этого очень хотела. Ужасно хотела. Но я уговорил Андрея сделать пробы — Ларисы Павловны и Алисы Фрейндлих[348].

На следующий день мы пробовали Неелову. Она прекрасно выглядела и была очень эффектна. Для роли жены Сталкера над ней серьезно поработали гримеры, сделав ее более простой и уставшей. Неелова играла хорошо, но, как сказал Рерберг, такая яркая женщина вряд ли будет ждать Сталкера из тюрьмы пять лет. Другие мужчины не дадут ей скучать так долго. Неелова ушла, провожаемая восхищенными взглядами. Лариса Павловна была с ней исключительно суха, а после ухода назвала ее «манерной кривлякой».

После этого совершенно неожиданно для большей части группы стали снимать кинопробу Ларисы Павловны Тарковской, которая, мягко говоря, выглядела в этой роли неубедительно. Играла она плохо. Ее отрицательный заряд чувствовался даже тогда, когда она говорила слова любви и преданности. Лариса Павловна капризничала, жаловалась на свет, была раздраженной до кинопробы, а после нее и подавно. Я хорошо помню ее злое лицо и полный ненависти взгляд, которым она обвела Рерберга и других членов группы. После обеденного перерыва предстояло пробовать Алису Фрейндлих.

На «Служебном романе» я наблюдал актерскую работу Фрейндлих каждый день. Ее мастерство и перевоплощение были поразительны. Я помню ее бесчувственной «мымрой» — и внезапно помолодевшей очаровательной влюбленной женщиной. Я с огромным интересом ждал, как она справится с совершенно иной задачей — ролью женщины с изломанной судьбой, но не отчаявшейся, не потерявшей веры в свое предназначение, жены Сталкера. Подобные чувства испытывали и все остальные, особенно после проб двух столь непохожих исполнительниц.

Уже вечером, после смены озвучания у Рязанова, пришла Алиса Фрейндлих. Она даже не стала гримироваться и с ходу сыграла два таких дубля, от которых мороз по коже пошел. Никаких подробных специальных указаний, настраивавших ее на роль, Тарковский ей не давал, ограничившись несколькими фразами, но она сыграла гениально. Память режиссера об этой кинопробе не изгладилась и была столь яркой, что Тарковский эту пробу хотел вставить в окончательный монтаж «Сталкера». Это оказалось невозможным из‐за качества фонограммы.

Георгий Рерберг: Алиса сыграла просто потрясающе: на статичном крупном плане выдала два дубля — абсолютно убойных[349]. Один лучше другого. После этих проб Андрей отказался от мысли снимать Ларису, хотя тоже не сразу[350].

Мы разошлись в полной уверенности, что на роль жены Сталкера утверждена Алиса Фрейндлих. Но все оказалось не так просто. В понедельник был последний день освоения декорации. Вся съемочная группа лихорадочно трудилась в павильоне, но Тарковского в первой половине дня не было. Маша Чугунова была в предынфарктном состоянии и говорила, что с исполнительницей главной женской роли еще ничего не ясно. И вот появился Тарковский. К моему удивлению, он был навеселе. Ему задавали различные вопросы, но о главном он почему-то молчал. Кто будет женой Сталкера? Рерберг был очень против Ларисы Павловны. Да, собственно, вся съемочная группа была против. Слишком очевидна была разница между профессионализмом и мастерством Фрейндлих и самодеятельными потугами Тарковской.

Георгий Рерберг: Неелова не годилась для этой роли. Она была слишком молода, хороша собой, соблазнительна. От нее мы отказались сразу. Алиса была несравнимо лучше. В ней чувствовалась биография. Прожитая со Сталкером страшная жизнь. В Нееловой этого напрочь не было. Так что вопрос «кого снимать?» касался Ларисы Павловны и Алисы. Андрей никак не мог решиться. Когда через день после проб Андрей пришел «веселый» на освоение декорации, которую завтра мы должны были снимать, а актриса, которую нужно снимать, еще не была известна, я спросил его: «Андрей, так кого же мы будем завтра снимать? Актрису или Ларису? У нас, между прочим, героиня не утверждена». Он спросил в ответ: «А ты что думаешь по этому поводу?» Я, естественно, высказал все, что думал. И он сказал: «Что я — любовник своей жены? Конечно, будем снимать Алису». Андрей тут же утвердил Фрейндлих, а я приобрел в лице Ларисы Павловны кровного врага. Она мне этого никогда не простила[351].

Павильонные съемки

Но вот подошел назначенный день. Генеральная дирекция оформила необходимые документы и издала приказ о начале съемок.

В это время я остался единственным ассистентом по реквизиту. У Бориса Абарова после возвращения из Средней Азии от стресса открылась язва желудка. Он уволился и уехал в Голландию лечиться.

Боим довел до предельного совершенства декорацию. Построили помост над кроватью, по которому двигалась операторская тележка с камерой. Рерберг и его команда привезли в павильон огромное количество приспособлений: рельсы, тележки, краны, штативы и т. д. В углу с «Нагрой»[352] сидел звукорежиссер Владимир Иванович Шарун. Рядом стоял звукоинженер Юрий Жевнеренко с микрофоном на «удочке». Вся остальная съемочная группа находилась тут же.

За несколько дней до съемок я познакомился с Александром Кайдановским. Выяснилось, что в Ростове-на-Дону, откуда мы оба приехали в Москву, у нас есть общие знакомые. Впоследствии мы близко подружились, и эта дружба оборвалась только с Сашиным уходом. С Анатолием Солоницыным у нас были прекрасные отношения еще с «Восхождения», где он снимался. С Николаем Григорьевичем Гринько мы встретились впервые. Меня восхищали его талант и обаяние.

Съемки начались непривычно: что снимается, как и почему, Тарковский не говорил. Об этом знали только Рерберг и Маша, а остальным отдавались