личной аудиторией, которой не хватало его коллегам - около 190 000 подписчиков в Твиттере - и склонностью к разжиганию ссор.

Хотя Твиттер заблокирован в Китае, Чжао завел аккаунт в 2010 году, находясь в Вашингтоне. Сначала он делился фотографиями из путешествий и новостными сообщениями, а затем нашел свой голос в критике иностранных политиков, ученых и журналистов, которые критиковали его страну. Соединенные Штаты стали частой мишенью для Чжао, который находил американских чиновников особенно ханжескими в осуждении Китая и замалчивании их собственных проблем, связанных с насилием с применением оружия и расовой несправедливостью.

В июле 2019 года, через несколько дней после того, как двадцать две преимущественно западные страны - без учета США - выступили в Совете ООН по правам человека с совместным заявлением, призывающим Пекин прекратить преследование уйгуров в Синьцзяне, Чжао опубликовал серию твитов, в которых поносил Америку за неспособность справиться с системным расизмом. Белые жители Вашингтона, писал Чжао, никогда не рискнут зайти в юго-восточный квадрант столицы, «потому что это район для черных и латинос». Твиты возмутили Сьюзан Райс, бывшего советника по национальной безопасности при президенте Бараке Обаме. "Вы - расистский позор. И шокирующе невежественный", - написала она в ответ и призвала выслать китайского дипломата домой. Чжао огрызнулся. "Вы тоже такой позор. И шокирующе невежественная", - написал он в Твиттере Райс. «Правда причиняет боль. Я просто говорю правду».

В Вашингтоне нередки перепалки в Твиттере, но оскорблять китайского дипломата - неслыханное дело. Сначала казалось, что Чжао перегнул палку. Тогдашний посол Китая в США передал Райс сообщение о том, что он не одобряет твиты Чжао - некоторые из них вскоре были удалены - и что аккаунт молодого дипломата в Twitter не отражает позицию Китая. Неделю спустя, когда Чжао заявил, что возвращается в Пекин, критики задались вопросом, не будет ли он отодвинут на второй план.

Но звезда Чжао быстро восходила. Государственные СМИ восхваляли его стойкость в противостоянии с критиками Китая, а поклонники в министерстве иностранных дел собирались в офисе Чжао, чтобы приветствовать его возвращение. После того как Би-би-си сообщила, что Чжао является примером формирующейся психики "волка-воина" среди дипломатов Пекина, что является отсылкой к популярной кинофраншизе о китайском солдате, похожем на Рэмбо, который сражается с западными наемниками, китайские националисты восприняли этот эпитет как похвалу своим ястребиным посланникам. Министерство иностранных дел представило Чжао в качестве официального представителя, сделав показательное назначение. В Твиттере доминируют иностранцы, "сквернословящие о Китае", - сказал Чжао американскому журналисту. «Сейчас для китайских дипломатов настало время рассказать истинную картину».

Используя Twitter и новостные брифинги в качестве трибуны, Чжао изобразил коварный Запад, замышляющий помешать росту Китая как мировой державы. Когда Вашингтон и Пекин спорили о происхождении вируса Covid-19, Чжао продвигал теории заговора, утверждая, что коронавирус возник в США и был завезен в Китай американскими военными. После того как в ходе расследования, проведенного Австралийскими силами обороны, были раскрыты военные преступления, совершенные их войсками в Афганистане, Чжао разместил в Твиттере изображение китайского художника, на котором был изображен австралийский солдат, держащий окровавленный нож у горла афганского ребенка, что побудило премьер-министра Австралии осудить Чжао и потребовать извинений.

Такие выходки не были отклонением. В то время как Си Цзиньпин пытается вернуть Китаю его законное место в мире, его дипломаты преследуют свои цели с блеском и бравадой, завоевывая похвалу на родине, не обращая внимания на гнев, который они разжигают за рубежом. В год повышения Чжао китайский посол в Канаде обвинил своих хозяев в "превосходстве белой расы", а посланник Пекина в Стокгольме, чья пламенная риторика вызвала его в шведский МИД более сорока раз за два года, заявил по местному радио, что «мы угощаем наших друзей прекрасным вином, а для наших врагов у нас есть ружья».

Такая воинственность знаменует собой как перемены, так и преемственность в китайском дипломатическом корпусе. Основанное в 1949 году с милитаристским духом, министерство иностранных дел отказалось от гладиаторских инстинктов в пользу более размеренного стиля в постмаоистские годы, прислушавшись к совету Дэн Сяопина "скрывать свой свет и оттягивать время", то есть не высовываться, накапливая сильные стороны Китая. Си отбросил философию "прятаться и отсиживаться", призывая своих дипломатов "стремиться и добиваться своего". Если раньше министерство иностранных дел сдерживало свою назойливость в отношении основных интересов, таких как спорные территориальные претензии и предполагаемое выступление Далай-ламы за независимость Тибета, то теперь Си хочет, чтобы дипломаты "осмеливались бороться" и более энергично проводили в жизнь нарративы Коммунистической партии по гораздо более широкому кругу вопросов - среди них обращение с мусульманскими меньшинствами в Синьцзяне, ценность кредитов Пекина развивающимся странам и эффективность китайских вакцин Covid-19.

Си руководил с самого начала. Он централизовал контроль над внешней политикой и назвал себя глобальным государственным деятелем, совершая более частые и масштабные поездки за границу, чем любой другой китайский лидер. Он отстаивал смелые планы по созданию глобальной торговой инфраструктуры, вливал кредиты и помощь в развивающиеся страны и добивался большего влияния в международных органах, таких как Организация Объединенных Наций. В то время как президент Дональд Трамп проводил протекционистскую политику и обвинял союзников в свободном передвижении под американским зонтиком безопасности, Си представлял Китай как трезвого хранителя глобализации и многостороннего мирового порядка. Прежде всего, Си выступал как националистический силач, готовый сражаться с воинственным Западом. Китайский народ "никогда не позволит какой-либо иностранной силе запугивать, угнетать или порабощать нас", - заявил Си. «Любой, кто попытается это сделать, будет избит и окровавлен от столкновения с великой стальной стеной, выкованной более чем 1,4 миллиардами китайцев из плоти и крови».

Эта напористость проявлялась по-разному. Уже будучи активным выразителем экономической государственности, Пекин все чаще отказывал в торговле, инвестициях и помощи странам, которые считал враждебными, в то же время проявляя милость к тем, кто соглашался. Партия стала более наглой в задержании иностранцев в качестве рычага давления, что критики осудили как "дипломатию заложников". Теперь ее дипломаты предпочитают напыщенное запугивание тонким убеждениям, сражаясь с большими и малыми оппонентами за столами переговоров, в газетах и социальных сетях. Пекин хочет принуждать и уговаривать страны проявлять автоматическое почтение к доминирующему Китаю, используя то, что отставной сингапурский дипломат Билахари Каусикан называет «почти павловским процессом обуславливания». Или, как выразился другой азиатский дипломат: "Для Китая "беспроигрышное сотрудничество" означает, что Китай выигрывает дважды".

Но тактика Пекина, построенная на щедрости и запугивании, принесла убывающую отдачу. Напряженные отношения с США в области торговли, технологий и геополитического влияния вызвали в Вашингтоне двухпартийную поддержку более жесткой политики в отношении Китая.