– Его осмотрел наш ветеринар, ваше величество. У коня такая высокая температура, что внутренние органы не выдерживают. У него идет кровь из носа, ушей и… простите, ваше величество, – из ануса. Ветеринар не понимает, почему до сих пор бьется сердце!

Эма с болью смотрела на Эпиналя. Слушала хриплое со свистом дыхание. Из угла, где лежали снопы соломы, послышался голос Лисандра, который скрючился и не поднимал головы.

– Брюно Морван поможет.

Лицо Эмы посветлело.

– Да! Пошлите за Брюно Морваном.

– Кто такой Брюно Морван, ваше величество? – осведомился конюх.

– Медвежий поводырь, он в королевской свите. Пусть он поговорит с Эпиналем.

– Поговорит? С Эпиналем? Ваше величество!

– Я подожду его здесь.

Брюно Морван не заставил себя ждать. При виде несчастного жеребца его мохнатые брови вздернулись, а рот под нечесаной бородой стал похож на пещеру. Брюно опустился перед жеребцом на колени, даже не поздоровавшись с королевой. Зеленый свет вокруг глаз не произвел на него впечатления. Он прижался щекой к морде лошади и прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться.

– Ну, что скажете, господин Морван? – с нетерпением спрашивал конюх.

Брюно поднял руку:

– Минуточку!

Потом не спеша поднялся с колен, запустил десять пальцев в бороду и неожиданно весело объявил:

– До тех пор, пока жив хозяин, он тоже желает жить.

Эма вздохнула с облегчением.

– Считает себя виноватым и ждет наказания, – продолжал Морван.

Он говорил, ни к кому не обращаясь и в то же время обращаясь ко всем. Говорил, словно сам был голосом больной лошади.

– Наказания за что? – удивилась Эма.

– Ну-у… Кто знает, госпожа, – ответил Морван, заметив наконец королеву. – Кто знает, что произошло и кто его так разукрасил.

– А его глаза, Морван, что скажете о глазах? – спросил конюх.

– Глаза? Он видел что-то необычное, даже след остался.

Медвежий поводырь ласково погладил жеребца и, собираясь уходить, прибавил:

– Свежая вода и ваше прощение, госпожа, – больше ему ничего не нужно.

Последние слова Брюно утонули в колокольном звоне. На башне ударили в набат.

После полудня начали собираться добровольцы, к полуночи возле Шале стояла толпа мужчин и женщин: сто девяносто один человек. Для них приготовили факелы, топоры, заступы, серпы, пилы – целый арсенал. Те, что прибыли первыми, получили от мажордома чай и булочки, приехавших позже напоили травяным отваром, а когда до Шале добрались люди из Френеля, можно сказать, с противоположного конца света, кладовая была заперта.

Среди добровольцев оказались Гийом Лебель, кузен Филипп, Феликс, собиравшийся как следует наподдать Лисандру, кузнец Шарль, перед которым Гиблый лес был в неоплатном долгу, плотник Жюль, судовой врач Микроб и Блез де Френель, прихвативший с собой заодно чемодан. Манфред остался во дворце, чтобы блюсти его в целости и сохранности. Герцог Овсянский тоже не сдвинулся с места: придворные поэты на дороге не валяются.

На закате дня прибыл Жакар на Игоре, черном как смоль чистокровном жеребце с тонкими, как спицы, ногами. Стикс бежал следом, беспокоясь и беспокоя всех вокруг. Много кому хотелось поквитаться с этой троицей, но, ко всеобщему удивлению, принц вел себя безупречно. Он действовал решительно и энергично, разделил добровольцев на отряды и в час ночи сам повел их к Гиблому лесу при свете факелов.

Эма, сев на Горация, поскакала вместе с ними. Лукас хотел удержать ее, но понял, что в ответ получит еще одну пощечину, и смирился. Жакар, увидев королеву, удивился, хотел что-то сказать, но промолчал и низко поклонился. Причем почтительно, с неподдельным уважением. Большинство добровольцев были пешими, поэтому бежали, торопились как могли. Все были возбуждены и взволнованы. Овид показывал дорогу, самую короткую, какой сам скакал утром. В ушах звучал голос Тибо: «Холод так и пронизывает, не находишь?» Прежде от Тибо никто никогда не слышал ни единой жалобы, что бы ни случилось…

Ледяная луна смотрела на людей сквозь голые ветки. Спасатели выбрались в поле, одетое легкой дымкой, на небе не было ни облачка. Звезды сияли как бриллианты, а Гиблый лес ощетинился острыми черными вершинами елей.

Жакар надел на Стикса цепь и привязал к столбу ограды. В голубом лунном свете принц казался особенно красивым, будто великолепное изваяние. Он сидел как влитой на Игоре, оба изящные, мускулистые, словно выкованные из стали. На виске у Жакара билась жилка, время от времени он поводил головой, принюхиваясь, как гончая. Всадников принц отправил осматривать опушку в поисках бреши. Остальным приказал совершить невозможное – прорубить дорогу в лес. С ощущением, что им снится кошмар, люди бросились к Гиблому лесу с топорами, пилами, серпами и заступами. Эма отъехала в сторону. Она не имела права рисковать жизнью наследника трона.

Шарль первый кинулся на колючую стену с колом наперевес. Он искал не только короля, он искал свою дочь. Кол должен был послужить рычагом, раздвинуть тесно стоящие деревья. Но ветви сплелись еще крепче, вытолкнули кол, и тот порвал Шарлю мышцу на руке.

Всю ночь люди воевали с лесом. Обрубали одну ветку, а на ее месте вырастало три. Колючки рвали теплую одежду, оставляя на коже болезненные царапины. Корни оплетали ноги. Глазки на коре деревьев злобно следили за каждым их движением. Мощный порыв ветра из глубины леса задул факелы, потом вихрь стал вырывать инструменты из рук. Лес обладал волей. Думал. Действовал. Да, он был заколдованным. Никто больше в этом не сомневался. Когда завыли волки, Стикс ответил им с другого конца поля, натянул цепь, глаза у него загорелись желтым огнем.

Брюно Морван, не ведавший, что такое страх, отдался битве душой и телом. У него треснула берцовая кость, но он лишь удвоил усилия. Не отступил и Овид, хотя камень едва не вышиб ему глаз. Блез де Френель и Гийом Лебель решили поджечь деревья, тогда огонь перекинулся на людей. Им удалось спастись, но один пастух вспыхнул факелом. Эма потушила его, накинув свой теплый плащ. Плотник Жюль умел говорить с деревьями, но ствол, который он срубил, упал и сломал ему два ребра. А вот Филипп только делал вид, будто сражается с лесом. Старался, чтобы все заметили его усилия, а на деле впустую махал серпом. Но и ему досталось: ветка дала по зубам, так что четыре из них он проглотил.

Бенуа напоролся на кол. Добрых два часа он пытался привлечь внимание к себе. Наконец мельник освободил его, взвалил на плечо, как мешок с мукой, и, будто куль, сбросил перед Лукасом. Лукас и Микроб устроили на поле походный лазарет и впервые в жизни работали душа в душу. Эма помогала им, как могла.

Добровольцы выбывали из строя один за другим с переломами, ранами, порезами. Лисандр, свидетель кровавой битвы, бродил в темноте по опушке, согревая руки в карманах. Он был уверен: только волшебное слово может открыть дорогу в лес. Кидаясь на него с топором, будешь изранен сам. Добровольцы вернутся ни с чем… Лисандр помогал им добраться до лазарета – тащил за ноги. А Феликс клал пострадавших на плечи и нес по двое сразу.