Ночь кошмара: стук топоров, крики, вопли, вой волков… Однако на небе бесстрастно сияли звезды, и Эма не теряла спокойствия. Если бы Тибо погиб, звезды тоже угасли бы.

Звезды все-таки угасли, потому что встало солнце.

Изнемогающий Жакар приказал добровольцам отступить.

Борьба закончилась.

Возвращение было еще тяжелее, чем кошмарная ночь. С ними не было короля. Везли затупившиеся топоры и пилы. Лошадей отдали тяжелораненым. Гораций вез обожженного, тот лежал поперек седла в приставшей к коже одежде. Остальные медленно тянулись следом. Какая судьба их ждет без Тибо?.. Королева-чужестранка в плаще Лукаса, который был ей велик, шла, высоко подняв голову. Рядом с ней твердым шагом шествовал Жакар в черном плаще. Он откликнулся на призыв, не щадил своих сил, доблестно взял на себя командование. Но всем было видно: Жакар держал себя победителем. Он произнес одну только фразу, обращенную к Эме:

– Два путешествия, два крушения… У брата особый дар.

Возле Шале добровольцы разошлись. Все, кто мог, вернулись по домам, остальные ожидали помощи. Теперь колокол звонил, созывая желающих ухаживать за ранеными. Гийом, Овид и Лукас, к своему величайшему изумлению, согласились с Жакаром: Эму нужно отвезти во дворец. А ей хотелось остаться там, где она в последний раз видела Тибо. Она сказала об этом, но не настаивала, потому что снова ощутила жжение в животе. Багаж собрали в одно мгновение, карету согрели грелками. Эпиналя взгромоздили на повозку, Брюно Морван со сломанной ногой улегся рядом с ним. Шарль остался в Шале с трещиной в черепе, к тому же ему ампутировали три пальца.

Королевский кортеж тронулся в путь после полудня. Всадники ехали тесным строем, держась за поводья лошадей, как за обломки корабля. Одним человеком больше – присоединился Лисандр, одним меньше – нет короля. Все в лохмотьях. Да, если считать кораблекрушения искусством, Тибо оказался настоящим мастером. В карете с заиндевевшими окнами Мадлен, сидевшая между двух едва живых лакеев, не открывала рта из сочувствия к госпоже. Бенуа стонал на ухабах, ощущая боль в позвоночнике. Лисандр жевал соломинку. Эма открывала глаза и сразу же закрывала: снаружи был лед, и внутри тоже. Что станет с ней и Лисандром? Она темнокожая, он нищий, оба осиротели без Тибо, лишились крова, стали неприкаянными.

Во главе кортежа ехал Жакар и смотрел прямо перед собой. Овид в эту ночь окривел и видел не лучше, чем во время снежной бури. Феликс до сих пор чувствовал на плечах тяжесть раненых, которых носил всю ночь. Блез де Френель взгромоздился на верного мула, положив забинтованные руки на привязанный впереди чемодан. Сломанная нога Гийома Лебеля повисла рядом со стременем. Мысленно он снова и снова разыгрывал шахматную партию, но король в ней всякий раз исчезал, а королева оставалась одна среди черных и белых клеток.

Копыта лошадей скользили. Колеса кареты подскакивали на рытвинах. Вечерело. Зима брала свое. Земля вертелась по-прежнему. Но для всех, кто ехал во дворец, все застыло, повисло в воздухе.

После вчерашнего набата во дворец никто не привез вестей. Там не знали об исчезновении короля, о кошмарах ночи. Клеман де Френель благодаря подзорной трубе первым понял, что произошло. Задолго до того, как карета въехала на мост через Верную, он увидел, как в ночи движутся факелы, освещая раненых, перекинутых через седла лошадей.

Клеман отложил подзорную трубу и склонился над столом. Гадальные карты легли крестом, в центре которого осталось пустое место. Клеман сидел и смотрел на крест. Он узнал все, что хотел узнать: кортеж возвращался без короля. Ему больше никогда не увидеть Тибо. Клеман, едва касаясь карт тонкими пальцами, собрал колоду и спрятал в ящик стола. Потом вопреки обыкновению сам спустился вниз и предупредил Манфреда.

Ночью после возвращения кортежа во дворце воцарился хаос. Эма сидела одна у себя в покоях, глядя на тлеющие угли. На рассвете забылась тяжелым сном. Утром королеву пришел навестить Лукас и увидел, что она лежит на диване, свернувшись калачиком, под шалью, которая сползала на пол. В комнате было холодно, он стал расшевеливать угли кочергой.

– Есть новости о Тибо? – спросила Эма едва слышно.

– Нет, госпожа.

Лукас посмотрел на Эму: она будто состарилась на десять лет.

– Как остальные? Как Овид?

– Овид лишился глаза, госпожа. Он вместе со всеми в бальной зале, которую превратили в лазарет.

– Ты всю ночь ухаживал за ранеными?

– Да, госпожа.

– Не называй меня госпожой.

– Хорошо, я не буду.

– Как Эпиналь?

– Конюх о нем позаботится.

Лукас открыл ставни. Жадное солнце хлынуло в комнату, заиграло на хрустале и серебре накрытого стола, осветило углы, показав, насколько пусты покои. На столе стоял всего один прибор, в вазе была одна роза. Мадлен позаботилась о завтраке, но забыла развести огонь в камине.

– Уже поздно?

Лукас не ответил, подкатил столик к дивану, снял серебряные крышки.

– У меня нет аппетита. А ты поешь, Лукас, не стесняйся. Ты спал хоть немного?

– Если честно, нет.

– Я так и поняла.

Лукас уселся напротив Эмы, положив локти на колени.

– Эма… Я знаю, тебе трудно, но ты им нужна. Им страшно. Королева должна выйти к народу.

– Я не могу. Без Тибо я никто.

Слишком быстро Эма перешла от цепей к трону. Когда гусеница прячется в кокон, разве она уже бабочка? Нет. Без мужа Эма не чувствовала себя королевой.

– Через одиннадцать дней… – начал Лукас.

– Через одиннадцать дней он вернется.

Лукас потер колени и вздохнул, поднимаясь.

– Позови, если что-то понадобится. И не отпускай охрану. Кроме меня есть еще Феликс. Он всю ночь дежурил у твоих дверей. Овид всеми силами сражается с докторами, добивается, чтобы его отпустили. Не выходи никуда без нас. И сейчас тоже. Я рядом.

Лукас ушел в соседнюю комнату, а Эма, даже не взглянув на еду, вышла в маленький сад. Удивительно, как все изменилось! Дорожки выложены плиткой, жасмин и клематис подвязаны. Новые клумбы с бордюром из гладких камешков вскопаны перед зимой. Ржавый столик остался на прежнем месте, потому что Тибо предупредил: он нравится королеве. Тибо запоминал каждое ее желание и, не сказав ни слова, составил план преобразований и распорядился осуществить его в их отсутствие. Тибо рядом не было, и все-таки он сделал Эме подарок – частичку королевских владений.

Эма решилась: в благодарность она тоже сделает подарок – отдаст королевству частичку себя.

Она умылась, но осталась в прежней простой одежде, лишь затянула потуже пояс с пряжкой в виде головы жаворонка. Овид счел бы узел ненадежным: пояс развяжется… Или нет? Увидим.

Эма постучала в стенку соседней комнаты. Прошла целая вечность, прежде чем появился Лукас. Припухшие глаза, волосы торчком, мундир застегнут криво.