…нужно было (за лето 1913 года. – А. Ф.) отредактировать для русского перевода (а также и для издания на идише) роман «Потоп», который в своей первой версии, напечатанной в нью-йоркской «Varhayt», был загружен тяжелым вне-литературным, сенсационным балластом. Шолом-Алейхем в сотрудничестве со мной очищал чистое беллетристическое ядро от газетной шелухи, а чтобы первый вариант оказался полностью забыт, он даже поменял заглавие на «В бурю». Однако время моего летнего отпуска было ограничено, и работа осталась неоконченной. Уже после смерти Шолом-Алейхема, составляя американское издание его сочинений, я неотредактированную часть «Потопа» приладил к обработанной части, но лишь настолько, чтобы в тексте не возникло противоречий, и отдал роман в печать под измененным названием «В бурю»[1115].

Вполне вероятно, что от включения «Кровавой шутки» и «Блуждающих звезд» в американское издание Беркович воздержался именно за неимением версий, очищенных от «шелухи». В любом случае это решение отражало определенные приоритеты составителя, явно не относившего пропущенные романы к вершинам шолом-алейхемовского творчества[1116].

«Folks-fond oysgabe» очертило канон литературного наследия Шолом-Алейхема, на который – по требованию правопреемников писателя – ориентировались все издатели собраний сочинений классика на языке оригинала, выходивших позднее в США, Польше и Аргентине. Соответственно, два поздних романа и в них отсутствовали. В то же время и в «Folks-fond oysgabe», и в других собраниях сочинений Шолом-Алейхема присутствовала его пьеса «Shver tsu zayn ayid» («Трудно быть евреем»; 1914), созданная по мотивам «Кровавой шутки». Пьеса была впервые поставлена в 1920 году одним из нью-йоркских еврейских театров и с тех пор шла на многих сценах мира[1117]. Шолом-Алейхем написал, причем по-русски, еще и киносценарий «Кровавая шутка» (1913), но тот, судя по всему, экранного воплощения не нашел[1118].

Рис. 6.2. Реклама одесской кинофирмы «Мизрах» в журнале «Сине-фоно» (М., 1917. № 17/20)

Что касается издания «Шутки» на идише в виде отдельной книги, то таковое после смерти автора было осуществлено лишь единожды – в 1923 году варшавским издательством «Kultur-lige»[1119]. Роман был отпечатан с сохранившихся старых матриц издательства «Progres» скромным тиражом в 1500 экземпляров. На обороте титульного листа сообщалось, что, согласно соглашению с наследниками Шолом-Алейхема, «запрещается покупать и продавать настоящую книгу в Америке, Англии и Франции». Это была стандартная юридическая формула, но можно предположить, что тогда Беркович еще не исключал возможность выпустить том с «Кровавой шуткой» и в Нью-Йорке, в составе «Folks-fond oysgabe».

Много позже, четыре десятилетия спустя, уже в Израиле, этот главный «душеприказчик» Шолом-Алейхема вынашивал план его полного собрания сочинений, в которое вошел бы и «необыкновенный роман»[1120]. Беркович умер в марте 1967 года. План так и остался нереализованным.

Писатель в поисках переводчика

Броское рекламное объявление на первой полосе крупнейшей варшавской ежедневной газеты на идише – в последнем номере за 1911 год – предрекало: «Это поразительное произведение сразу после того, как завершится его печатание в »Haynt“, будет переведено на различные европейские языки»[1121]. На тот момент было написано всего несколько глав «Кровавой шутки», а к их публикации в «Haynt» приступили только через две недели, так что ничего, кроме стремления привлечь аудиторию, за подобным предсказанием не стояло. Но издание в русском переводе и вправду предусматривалось автором с самого начала – причем не без оснований[1122].

Рис. 6.3. Второе книжное издание «Кровавой шутки» на идише (Варшава, 1923). Обложка

Это был период, когда Шолом-Алейхем находился в зените своей общероссийской славы. Первые тома его собрания сочинений на русском языке, выпускавшегося московским издательством «Современные проблемы» с 1910 года, восторженно принимались критикой и хорошо расходились[1123]. Петербургский ежемесячный «толстый» журнал «Современник» числил «жаргонного» писателя постоянным сотрудником и с января 1912-го печатал перевод «Блуждающих звезд». Всё это, а также дружеская переписка с такими «властителями дум» русской читающей публики, как Максим Горький и Александр Амфитеатров, позволяли и амбициозному выходцу из «черты» рассчитывать, что его слово может быть услышано и роман на тему русско-еврейских отношений сыграет определенную роль в общественно-политических процессах того времени. Сказывались и материальные запросы, всегда служившие для него важным побудительным мотивом в стремлении «вынырнуть в океане русской литературы»[1124].

Первоначально Шолом-Алейхем предполагал поместить русский перевод «Кровавой шутки» в литературном альманахе, который инициировал опытный московский издатель Лазарь Абрамович Столяр. Выйдя из совместного с братом, Николаем Абрамовичем Столляром, предприятия «Современные проблемы» – того самого, что выпускало собрание сочинений еврейского писателя, – и основав собственное «Универсальное книгоиздательство», Лазарь Столяр пытался теперь выгодными финансовыми условиями привлечь к себе популярных авторов. Редактором задуманного им сборника должен был (по предложению Шолом-Алейхема) выступить Амфитеатров, который, в свою очередь, привлек к сотрудничеству Горького и Куприна[1125].

Летом 1912 года в письме к издателю журнала «Современник» Петру Певину Шолом-Алейхем интриговал своего корреспондента:

Довожу до Вашего сведения, между прочим, что на днях заканчиваю юмористический роман в 2-х частях под названием «Кровавая шутка», в основе которого находится так называемое «ритуальное» убийство. Рукопись пока переводится одновременно на русский, немецкий и английский языки. Будет ли роман в рус. переводе печататься в журнале или в альманахе, еще не знаю[1126].

Писатель выдавал желаемое за действительное: до завершения работы над романом было далеко, переговоры по альманаху шли туго, поиски русского переводчика не прекращались, а переводы на другие языки, скорее всего, находились в области мечтаний – по крайней мере, о них ничего не известно. К августу стало очевидно, что договориться с авторами Столяру не удается и затеянный им проект не состоится.

С осени Шолом-Алейхем начал предпринимать попытки пристроить еще не завершенную «Кровавую шутку» в русские литературные журналы. Уверенности ему придавали слова поддержки в письмах Амфитеатрова: «Роману Вашему в хорошем переводе, я думаю, после „Звезд" будут всюду рады»[1127].

Сохранилось обращение Шолом-Алейхема к Владимиру Короленко с подробным изложением собственных устремлений и планов:

Глубокоуважаемый Владимир Галактионович!

Г-жа Цукасова, Мария Абрамовна[1128], передала мне, что Вы выразили готовность принять мою повесть для напечатания в «Рус[ском] богатстве».

Считаю нужным ознакомить Вас с сущностью предмета. Это роман из евр. и русской жизни, бытовой, по объему почти не меньше печатающегося произведения моего в журнале «Современник» (январь-декабрь, считая по РА л. в месяц, или январь-сентябрь, если по 2 л. в месяц). В основе его – идея о нелепом обвинении евреев в «ритуальном» убийстве. Никаких внешних признаков трагедии, кроме трагедии внутренней. Наоборот, ситуации