— Я не знаю, когда вернусь, Джозей.

— Вам понадобится еда и одежда. И башмаки, — сказала она автоматически. — Но моя госпожа… — Ее глаза наполнились слезами. — Пожалуйста, не делайте этого. Снаружи слишком много вещей, которые могут вам навредить. Там животные, вы можете поскользнуться и упасть, вас может настичь снежная буря, и вы замерзнете или…

— Я должна.

Она молча сняла с меня мои шелковые одежды и надела теплые стеганые платья и плащ. Собрала мои волосы в хвост, заткнула его за воротник, надела широкополую соломенную шляпу мне на голову и завязала ее лентами на подбородке. Это были простые одежды, не те, к которым я привыкла.

— Что будет со мной без вас? — прошептала Джозей. — Со всем этим? — Она обвела рукой комнату.

Я дотронулась до ее лица. Ее слезы были холодными, как капли дождя.

— Кто-то должен присматривать за всем этим, пока меня не будет. Пожалуйста, дождись меня. — Я боялась, что дом исчезнет, если в нем никого не будет. Но больше всего я боялась, что исчезнет Джозей. Я не могла смотреть на нее.

— Я не думаю, что смогу… — Ее губы дрожали.

— Ты должна. — Шар, который мне когда-то подарил Дедушка, был у меня в рукаве. Я вытащила его и вложила ей в руки. Он сиял, как маленькая луна.

— Но…

Я накрыла шарик ее второй рукой.

— Сохрани его для меня, пока я не вернусь, Джозей. Дождись меня. Пожалуйста.

Она помолчала.

— Я постараюсь, — наконец сказала она.

Мои щеки были мокрыми и холодными от слез, когда я надела башмаки и вышла на улицу. Джозей держалась за столб на веранде. Дом и столб были словно в тумане. По крайней мере, я надеялась, что это туман.

Было утро, когда я начала свое путешествие. Снег падал с тех пор, как я оставила Шикуджо. Маленькие снежинки жалили меня, когда попадали на кожу. Я шла по дорожке, которая вела через разрушенные ворота в горы. Она была довольно узкой, потому что по ней редко кто ходил зимой. Пятнистая собака бежала впереди, насторожив уши.

Я встретила только одного человека — крестьянина в соломенной шляпе и накидке. Он шел навстречу и вел быка на веревке, привязанной к кольцу в его носу. Я стояла и смотрела, как они приближаются. Моя собака гавкнула на них два раза, потом легла на землю. Мои ноги замерзли, поэтому я шагнула к собаке, надеясь хоть немного согреться о ее мех. Мужчина остановился в нескольких шагах от меня. Тропинка была слишком узкой: одному из нас нужно было уступить.

— Ну? — сказал крестьянин не грубо. Спина быка была покрыта снежинками, словно маленькими звездами. Пар вырывался из его ноздрей. Казалось, даже собака была напугана размерами животного, но быку не было до нас никакого дела. Он был словно Будда, возвысившийся над тщетой происходящего.

— Мне сказали, что эта тропинка ведет к храму Каннон. Вы не знаете, где он? — спросила я мужчину.

Мужчина сплюнул на снег:

— Вы выбрали неподходящее время для паломничества. Маленькие снежинки означают, что будет холодная ночь. Настолько холодная, что заморозит слезы у вас на глазах. А вы не доберетесь до храма к ночи.

— Вы знаете, как туда добраться? — спросила я.

— Да, хотя сам я там никогда не был. Скоро будет развилка. Оставьте приношение у камня, идите вверх по тропинке и слушайте звук журчащей воды. Там водопад, который никогда не замерзает.

— Это далеко? — спросила я.

— Дальше, чем вы сможете сегодня пройти. — Он пристально посмотрел на меня. — Может, вы захотите остаться сегодня ночью со мной и с моей женой? У нас по крайней мере тепло. А завтра погода, возможно, станет лучше. Хотя я сомневаюсь.

— Вы очень добры, но мне нужно идти.

— Ах, эти ваши паломничества! — Он махнул рукой. — Желаю вам удачи. Если вы не найдете, где остановиться на ночь, то выройте яму в снегу и выложите ее еловыми ветками. Они не дадут вам замерзнуть.

Он шагнул в сторону и потянул за собой быка, пока тот не оказался по живот в снегу.

— Удачи, — снова сказал он, когда мы с собакой прошли мимо. Только потом я поняла, что не знала, кого именно видел крестьянин, когда говорил со мной.

Некоторое время идти было легко — бык примял снег. Я шла к двум горам, иногда натыкаясь на случайные следы, которые вели к крестьянским домам. Чем ближе я подходила к лесу, который покрывал горы, тем труднее мне было различить тропинку. Наконец она стала совсем узкой, с едва заметными, припорошенными свежим снегом следами. Псу не очень нравилось идти первым — ему приходилось протаптывать для меня тропинку, поэтому скоро он отстал и пошел позади меня. Какое-то время платья и плащ согревали меня, но потом поднялся холодный ветер, который пронизывал до костей. Колючие снежинки хлестали по лицу и рукам. У меня все время текло из носу. Когда я дотрагивалась до своего лица, оно было холодным и гладким, как будто вырезанным из нефрита. Мои ноги онемели в деревянных башмаках и уже не болели.

Но я продолжала идти вперед. Я спрятала руки в рукава, прижав их к себе. Ветер сорвал с головы шляпу, и я не смогла быстро вытащить онемевшие руки из рукавов, чтобы поймать ее. После этого ветер трепал мои волосы, они падали мне на лицо, лезли в глаза.

Вперед и вперед. Я дошла до леса, где тропинка резко заворачивала в сторону и шла между соснами. Ветер вдруг стих, хотя, казалось, будто воздух еще был заряжен его энергией. Верхушки деревьев тихонько поскрипывали. В лесу снег едва доходил мне до колен. Кое-где земля была совсем голой, покрытой лишь иголками и листьями. Мне стало трудно различать следы на тропинке, поэтому я просто стала высматривать углубления в снегу. В просвете между ветвями деревьев я видела небо. Там, где землю не прикрывали ветви, возвышались сугробы снега, доходившие мне до груди.

В одной руке я несла плетеную корзинку. Необрезанные концы соломы были похожи на бахрому. В корзинке было все, что у меня осталось: потрепанный летний веер Шикуджо, кусок сушеной рыбы и два шарика риса. Наверное, мой дом уже исчез. Но надежда у меня еще оставалась. Я подумала о Джозей, и глаза наполнились слезами, которые тут же замерзли на ресницах.

Мне еще никогда не было так холодно. Я не могла больше быть лисой, но не являлась и женщиной. Я не знала, кто я. И если бы я обернулась лисой, это не помогло бы мне понять…

Когда я перебиралась через упавшее дерево, то зацепилась и упала на колени. Я так устала, что мне было тяжело поднять даже волосы, усыпанные снегом и веточками.

Кая-но Йошифуджи нравились мои волосы. Он запускал в них руку, и они скользили между его пальцами, словно шелк. Он зарывался в них лицом и щекотал меня ими после того, как у нас был секс. Но теперь они были мне не нужны. Я вытащила маленький ножик и отрезала их по плечи. Волосы посыпались на снег. Пятнистая собака обнюхала их и жалобно заскулила.

Я встала и пошла дальше. Под деревьями становилось темно. Я не видела ни одной хижины с тех пор, как вышла из долины. Здесь была земля капканов и охотников на медведей, безумцев и провидцев: здесь почти никто не жил, кроме животных. Что ж, очень хорошо, я животное или когда-то была им. Я выживу.