17 апреля. Почти два месяца назад. Еще до интервью и рекламных объявлений, еще до трансплантации…

Риса сидит в своем инвалидном кресле в тесной клетушке. Ей нечем занять себя, кроме собственных мыслей. Бумажный самолетик, сложенный из соглашения, валяется на полу под односторонним зеркалом.

Риса непрестанно думает о своих друзьях. В основном о Конноре. Как он там без нее? Наверно, ему стало легче. Вот бы послать ему весточку, передать, что она жива, что не замучена насмерть в застенках инспекции! И что она даже не в застенках, а в руках некоей могущественной организации.

Входит вчерашняя гостья Роберта. В руках у нее – новый лист бумаги с текстом соглашения. Она садится у стола и пододвигает Рисе бумагу и ручку.

На лице Роберты улыбка, но это улыбка змеи: еще секунда, и она задушит свою жертву в безжалостных кольцах.

– Ты готова подписать? – спрашивает она.

– Вы готовы полюбоваться еще одним самолетиком? – в тон отвечает Риса.

– Ах, самолетики! – живо подхватывает Роберта. – Кстати, о самолетиках. Почему бы нам не потолковать о них? О тех, что стоят в парке для списанной техники. Отличное место! Кладбищем называется. У тебя там осталась куча приятелей. Давай поговорим о них!

«Ну вот, – думает Риса, – сейчас начнет докапываться».

– Спрашивайте, о чем хотите, – вслух говорит она. – Но на вашем месте я не поверила бы ни единому моему слову.

– Мне незачем тебя расспрашивать, дорогуша, – отвечает собеседница. – Относительно Кладбища нам известно все, что нужно. Видишь ли, мы разрешаем вашей маленькой колонии беглецов существовать, потому что это нужно нам.

– Нужно вам? Хотите сказать, что контролируете Инспекцию по делам несовершеннолетних?

– Скажем так: мы имеем на нее влияние. Инспекция уже давно точит зуб на Кладбище, но мы сдерживаем ее аппетиты. Однако стоит мне молвить словечко – и от вашего Кладбища камня на камне не останется, а всю эту ребятню, за которую ты готова жизнь отдать, отправят в заготовительные лагеря.

У Рисы земля уходит из-под ног.

– Вы блефуете!

– Ты полагаешь? Думаю, ты знакома с нашим человеком. Его имя Трейс Ньюхаузер.

Риса потрясена.

– Трейс?!

– Он предоставил нам всю информацию, и мы при необходимости разберемся с Кладбищем быстро и безболезненно. – Роберта пододвигает соглашение ближе к Рисе. – Однако все решаемо. Твои приятели могут избежать разборки. Будь добра, Риса, согласись на новый позвоночник и делай, что мы от тебя потребуем. Если ты поступишь разумно, гарантирую, что все семьсот девятнадцать твоих друзей останутся целыми и невредимыми. Помоги мне, Риса, и ты спасешь их.

Риса смотрит на лежащий перед ней документ и видит его в новом свете. В ужасном свете.

– А что вы потребуете? – спрашивает она. – Что я должна буду делать?

– На первом месте – Кам. Ты спрячешь свои чувства и будешь с ним мила. Об остальном узнаешь, когда время придет.

Она ждет от Рисы ответа, но так и не получает его. Должно быть, осколки бомбы, которую Роберта разорвала здесь, в этой камере, все еще сыплются на узницу.

Молчание Рисы вполне удовлетворяет посетительницу. Она встает и собирается уйти, оставив девушку наедине с бумагой и ручкой.

– Как я уже сказала, за тобой остается право выбора. Ты можешь отказаться. Но если ты поступишь так, тебе придется жить с последствиями своего решения.

Риса держит ручку и читает документ в четвертый раз. Один-единственный лист бумаги, полный юридической зауми. Впрочем, расшифровка не нужна: и так понятно, о чем тут речь. Поставив свою подпись, она даст согласие заменить поврежденный позвоночник на здоровый, взятый у неизвестного подростка.

Сколько раз Риса представляла, каково это – снова начать ходить? Сколько раз заново переживала тот кошмарный момент в «Веселом Дровосеке», когда рухнувшая балка перебила ей спину, и думала: вот бы стереть этот эпизод из жизни?

Когда вскоре после теракта встал вопрос о замене позвоночника, Риса сразу поняла, что в уплату за него ей придется отдать свою душу. Совесть не позволила ей это сделать и никогда не позволит.

Так Риса думала до сих пор.

Если она откажется, то отстоит свои принципы в этом беспринципном мире… вот только о ее подвиге никогда никто не узнает, а ее верность принципам будет стоит друзьям жизни.

Роберта утверждает, что у Рисы есть выбор. Неужели? И какой же?

Риса решительно сжимает ручку, набирает полные легкие воздуха и ставит под документом свое имя.

Роберта не нарадуется тому, как реагирует общественность на выступление Кама в «Джарвисе и Холли». Все наперебой хотят взять у Кама интервью. Ей уже пришла дюжина запросов!

– Вот теперь мы можем выбирать! – объявляет она Каму наутро после того, как он просмотрел тайные видеозаписи. – Лучше меньше, да лучше!

Кам не отвечает. Роберта, окрыленная новыми перспективами, не замечает, что ее подопечный сам не свой.

«Ты спрячешь свои чувства и будешь с ним мила».

Кам дает выход гневу, в одиночестве бросая мяч в корзину. Игра не приносит желанного успокоения, и он решается на радикальные меры. В поисках Рисы он обшаривает всю усадьбу и находит ее на кухне – девушка готовит себе сэндвич.

– Надоело, что мне вечно подают еду с поклонами и расшаркиваниями, – говорит она, не оборачиваясь. – Иногда хочется хлеба с арахисовым маслом и мармеладом, и чтоб самой намазать. – Она протягивает сэндвич Каму. – Попробуешь? Я себе еще сделаю.

Не дождавшись ответа, Риса вглядывается в глаза Кама и видит: он вне себя.

– Что с тобой? С мамочкой поругался?

– Я знаю, почему ты здесь! – выпаливает он. – Я знаю все о вашем с Робертой договоре и о твоих друзьях на Кладбище.

Риса мгновение медлит, а затем надкусывает сэндвич.

– У тебя – свои дела с ней, у меня – свои, – мямлит она с набитым ртом и собирается улизнуть с кухни, но Кам хватает ее за плечи. Она немедленно вырывается и толкает его так, что он отлетает к стенке. – Я с этим примирилась и тебе советую! – кричит она ему прямо в лицо.

– Значит, все это только притворство? Ты была мила с уродом, чтобы спасти своих друзей?

– Да! – выплевывает Риса. – Поначалу.

– А теперь?

– Ты и в самом деле такого низкого о себе мнения? Или думаешь, что я – такая хорошая актриса?

– Тогда докажи! – требует он. – Докажи, что чувствуешь ко мне не только отвращение!

– Сейчас это – единственное, что я к тебе чувствую!

С этими словами она вылетает из кухни, швырнув сэндвич в мусорное ведро.